Николай Бойков: Берега и волны

– Ничто не заменит книгу!

Второй раз Саня ждал меня через неделю, опять в пятницу, опять в холле. Громко кричал муэдзин над городом. В февральском небе сияли пушистые от холода звёзды и молодой месяц. Начало повторилось совершенно банально, до мелочей. Единственное отличие – в этот раз я побежал один, у меня были свои планы: обегал все лавки, но штопора не нашёл. «Ладно, – подумал я, – у него была неделя, наверное, он штопор приготовил…».

Ошибся. Открывать пришлось старым проверенным способом – бутылкой в книжку.

Третий раз события развивались с завидной точностью восточных звёзд – опять через неделю, в пятницу, тучи заволокли небо, а муэдзин пел «под фанеру» – как говорят шоумены, или мне показалось, потому что голос его на ветру дребезжал и сопротивлялся.

В холе гостиницы сидел Саня-хозяин, одет, как парижский парикмахер, в костюм-тройку. Рядом с ним, на диванах расположились человек восемь-десять его друзей, гостей или родственников, которые вслед за ним уважительно встали при моём появлении. Саня показал на них широким жестом:

– Прости меня, Валя-Джан. Очень надо… – и он показал на огромное блюдо со сладостями и фруктами.

Я собирался переезжать на судно через пару дней, и планировал попрощаться. Говоря по-русски у меня в номере было. Однако, обычаи Востока – это не только и не столько вино, сладости и подарки, а слова и жесты.

Я пригласил всех в номер. Они скромно расселись и ждали с нескрываемым любопытством. Это меня заинтриговало. Я и сам был не прочь подыграть сегодня. Я потратил половину дня, бегая из магазина в магазин, но нашёл то, что было так необходимо – купил прямо с витрины и очень этим гордился. Мне не терпелось «покрасоваться».

Наконец, Саня многозначительно улыбнулся мне и разрешающе кивнул. Гости – привстали. Я стремительно взял бутылку в левую руку, поднял над столом, победоносно глянул на хозяина гостиницы, и разжал пальцы правой руки – в ладони лежал великолепный австрийский нож со штопором.

– Не-ат! – Закричал хозяин и потянулся ко мне, так что новенький костюм на нем стал похож на многочисленные паруса великолепного брига. – Нет, Валя-Джан! Муслим! Они пришли посмотреть, как ты умеешь открывать! Убери этот штопор, покажи им как чудо… Русский!

Чудо – так чудо. И я взялся за разговорник…

Оказывается, есть много способов удивить, разговорить и… согреться. Что мы и сделали с Саней чуть позже, когда гости вышли из номера, спиной к двери, будто из тронного зала султана звёзд, хозяина неба, благодарно кивая, и что-то говоря, говоря, говоря.

Куда мы едем, Раджеп?

– Согреться!

Машина скользила в долину, как самолёт на посадку. Раджеп хотел показать мне всю Турцию сразу, и я позволял ему это делать. Мы остановились у придорожной чайной, и он гордо провёл меня в зал, усадил на лучший диван, рассказал хозяину и его гостям, что я – русский друг, мы вместе работаем, ходим в море. Он хочет, чтобы мне всё понравилось.

В чайной были только мужчины. Так принято.

На Востоке представление не мусульманина в качестве гостя – это серьезный шаг, ответственный. Я это понимал и предвидел, и потому сейчас, когда он пригласил меня, я старался быть максимально внимательным, чтобы не подвести его.

Я поднялся с дивана, поприветствовал и поблагодарил всех за гостеприимство. Рядом с нами потрескивали дрова в железной печурке, и кипел чайник, присвистывая, совсем как у нас дома, у моих родителей.

Я сказал об этом Раджепу, он сказал хозяину и гостям, все мужчины закивали головами и замолчали, каждый о своём доме.

Турция – страна минаретов и сизого дыма над плоскими крышами, молчаливых стариков за стаканом чая и мальчишек, гоняющихся за мячом. Страна, на флаге которой сияет романтический месяц… белый на красном. Кроваво. А за каждым забором и за ставнями окон, как звёзды на небе, глаза… Они смотрят на вас с любопытством и женским коварством имеющих право прощать и смеяться. Смеяться – над вами. Страна, окольцованная дорогой и рождённая у дороги: с плачем ребенка, запахом горячего мяса, криком поднебесного муэдзина, и бесконечным движением звуков – вчера, и сегодня, и завтра. Ночью дорога течёт, как река в звездно-лунном разливе. С рассветом – лентой взлетит на высокий холм и утонет в небесном мареве, бесконечно глубоком и вечном, как время.

Очнулся от ощущения тепла и блаженства. Открыл глаза: я был укрыт шерстяным пледом.

– Ты мой попутчик – дорога должна согревать, – ответил он скромно на мой вопрошающий взгляд. Я был благодарен, но слова были бы лишними, а молчание – знак понимания. Дорога петляла по склону горы, забираясь все выше и выше.