Азад Гасанов - Тамерлан. Война 08.08.08

Кантемир неожиданно вместе со стулом придвинулся ко мне вплотную, и его медвежья лапа упала на мое колено

– Брат мой, – процедил он сквозь зубы.

Нет, он не проникся ко мне братскими чувствами. Просто проявилась, как я догадываюсь, глубоко засевшая в нем старая крестьянская привычка – приласкать корову, прежде чем начать доить. Вот, он и сказал мне ласково:

– Брат мой, я не писатель и не режиссер, и даже не ученый. Я всего лишь бывший спортсмен. В молодости я занимался штангой и кое-чего достиг. Я мастер-международник, у меня целый шкаф медалей и призов. Среди спортсменов меня до сих пор помнят и ценят. А теперь я бизнесмен. У меня крупное дело здесь, в Сочи. Есть предприятия в Кабарде. И здесь, и там я пользуюсь заслуженным, как мне кажется, уважением и авторитетом. И все у меня, вроде бы, хорошо, и не на что жаловаться. Да только есть у меня одна мечта, такая, что некоторым людям может показаться странной. Дело в том, что я мечтаю снять кино. Как ты думаешь, о ком?.. Только не смейся, – предостерег Кантемир и признался. – О Тимуре…

Для меня в его признании не таилось ничего неожиданного, поэтому я достаточно легко выдержал его долгий испытующий взгляд.

Накануне, а точнее, за день до этой злополучной встречи Васико нудно и настойчиво выпытывала у меня, чем я занимаюсь.

– Мы знакомы с тобой всего несколько дней, а уже успели попасть в перегрягу. Умудрились поссориться и снова помириться. А вчера в первый раз поцеловались…

Вздох.

– И вот теперь я лежу и думаю…

А мы и вправду лежали. Лежали в обнимку, устроившись на одном шезлонге, в тени навеса из банерной ткани спасались от жарких лучей полуденного солнца и сонно таращились на море.

– … лежу и думаю: а ведь я тебя совсем не знаю. Знаю только два твоих имени – Тимур и Моня.

– Удивительно, я думаю о том же. И я о тебя ничего не знаю.

– А обо мне и не надо знать. Я обычный человек…

Новый вздох.

– А вот ты другое дело.

– Это почему же?

– Ты не такой, как все. Особенный какой-то. Расскажи о себе, – Васико, перевернувшись на бок, лицом ко мне. – Чем ты занимаешься?

– Ничем особенным.

– Мне кажется, что ты художник, или писатель… или, может быть, ученый.

– Глупости какие.

– У нас раньше по соседству один биолог жил… в Тбилиси… – Васико пустилась в воспоминания. – Он в универе преподавал. Был такой симпатичный, приятный, всегда красиво одевался.

– И что?

– Он был не такой, какими ботаников в кино изображают. Он был привлекательный, симпатичный… Только он все равно на нормального человека не был похож.

– Батаник, как ни крути?

– Ну да. Представь, здоровается он с кем-то, или разговаривает, а сам в это время в облаках витает: думает о чем-то своем. Или еще: спросишь у него прикурить, а он вместо зажигалки или спичек сигарету подает. С ним можно было весь день проболтать, а глянешь ему в глаза и видно, что мысли его где-то совсем далеко. У него на лице всегда было такое выражение, будто он в уме какие-то свои задачи решает.

– И что дальше?

– Потом его арестовали.

– Вот как?

– Да. Оказалось, что он отправлял наших девушек на консумацию… то ли в Грецию, то ли еще куда. Оформлял им документы через университет, будто они уезжают на стажировку, а на самом деле они уезжали по другим делам.

– Понятно теперь, какие он задачи решал.

– Дело не в этом! – Васико досадливо поморщилась. – Дело в том, что ты на него похож.

– Ну, спасибо.

– Не-ет! Не в том смысле. Просто ты такой же задумчивый. Все время о чем-то своем думаешь. Вот я и решила, что ты ученый… или писатель.

– Вынужден тебя разочаровать, – отрезал я. – Я не ботаник. И не писатель. И даже не художник. Мои занятия куда прозаичней. Я скорее отправляю девушек на консумацию.

– Да ладно, – Васико не поверила мне. – Ты же шутишь?

– Не вполне. Я фотограф.

Она удивилась.

– И что? Причем здесь консумация?

– Я работаю в стиле «ню».

– Это как?

– Снимаю обнаженную натуру.

Васико покосилась на меня.

– Голых что ли?

Я качнул головой.

– Правда?

– К сожалению.

– Зачем тебе это? – на ее лицо наползла тень сомнения.

– Так я зарабатываю на жизнь.

– Ты снимаешь эротику? – в ее голосе прозвучал вздох надежды.

Я удрученно уронил голову.

– Хуже.

А когда вновь поднял на нее глаза, увидел, какой переполох в ней вызвали мои признания. В глазах читались изумление и растерянность. И было видно, как натужно работают ее мысли, пытаясь определить, кто я такой на самом деле.