Михаил Качан: Люба-Любовь. Потомку о моей жизни

Любочка очень хотела взять с собой велосипед.

– Где ты там на Сахалине будешь ездить? По тайге, что ли? – спросил папа. Велосипед они перед отъездом продали, и больше у Любочки велосипеда не было, хотя в Южно-Сахалинске он бы пригодился.

Люба Штерн, стоит слева (1950). В комитете комсомола школы на Сахалине: обучение пионервожатых.

Любочка проучилась в девятом классе в Мукачево только месяц. В 1950 году Николая Исааковича перевели служить в пограничные войска на Сахалин. Но там граница была морская, и пограничники были моряками. На Николая Исааковича надели погоны, свидетельствующие, что он имеет отношение к морю, выдали морской китель и кортик, хотя его чин, по-прежнему, был не капитан третьего ранга, как у моряков, а майор. А звали его «капрангом».

Дорога от Мукачево до Сахалина была долгой и мучительной. Ехали на поезде до Владивостока, там ждали теплоход, и на красавце-теплоходе «Ломоносов» приплыли на остров. После Урала начали продавать кедровые орешки. Все их накупили и потом грызли всю оставшуюся дорогу. Проводник разрешил щелкать их прямо на пол и потом выметал груды шелухи. Орешки были вкусны, раньше Любочка их никогда не пробовала.

Запомнились тоннели. Когда проезжали тоннель, откладывали спичку, на втором коробке спичек сбились со счета. Поезд долго шел по самому берегу Байкала, часто останавливался, и люди высыпали из вагонов и любовались красотой этого удивительного озера.

Красавец-теплоход и само плавание по Японскому морю в октябре запомнилось Любочке на всю жизнь. Они плыли трое суток, и в первый же вечер закат солнца поразил Любочку своей красотой. И всем последующим закатам, и восходам она любовалась с самой первой минуты восхода, когда краешек солнца появлялся из воды и первые лучи вырывались из-за толщи вод, и до последней минуты заката, когда казалось, что огромный раскаленный шар садится в воду, и гас последний луч, уходя под воду.

Но не забыть Любочке и ожидания во Владивостоке, где толпы людей ожидали возможности сесть на какое-нибудь судно месяцами, писали письма во все инстанции и «лично товарищу Сталину».

Николаю Исааковичу, как майору-пограничнику, которому было необходимо прибыть на службу, и то пришлось десять дней ждать. А куда деваться, если нет пароходов.

Пароход, который, наконец, пришел, люди буквально осаждали. Для пассажиров на нем все грузовые трюмы были оборудованы спальными местами. Штернам достались места в твиндеке. Это задний грузовой трюм. Огромное помещение было забито людьми, лежащими на трехэтажных койках типа гамаков. В море качало, и многие пассажиры немедленно заболели морской болезнью и их вырывало тут же рядом, запах стоял невыносимый. Дышать в трюме было невозможно.

Берта Абрамовна всегда была чувствительна к качке, – даже в поезде и автомобиле ей становилось плохо и ее рвало. А тут рвота была непреходящей все трое суток, что они были на теплоходе. Любочку тоже рвало, но она все дневное время проводила на палубе. Свежий воздух обвевал ее, и было легче. Она глядела на океан и танцевала. Все же время от времени ее рвало, и тогда она склонялась над поручнями и крепко держалась за них, пока ее выворачивало наружу, прямо за борт. А потом снова танцевала.

Переезд занял целый месяц, так что Любочка начала учиться в 9-м классе только со второй четверти, сразу после ноябрьских праздников.

Во время нескончаемо длинной поездки с западной границы на восточную в жизни Любочки произошло одно чудесное событие.

О нем, как и обо всем остальном, я рассказываю с Любочкиных слов.

Когда я смотрю на Любочкины фотографии той поры, мне так и хочется сказать: не «Юная девушка» или «девочка», а другое, более подходящее слово – «девуленька». Такая у нее была ясная красота, такой ласковый доверчивый взгляд, такие от нее исходили волны чистоты и невинности, обаяния и нежности.

И вот у этого символа юной добродетели на правой руке – на тыльной стороне кисти и большом пальце многие годы красовались большие бородавки. Отнюдь не украшение для юной шестнадцатилетней девушки. Как и когда, а главное, почему они вдруг возникли? Или это было какое-то божье наказание?