Геннадий Кожемякин: Белые ночи чёрной вдовы. психологический детектив

Собака за собой тащит! Домой вернёшься окрепший, пропотевший и сразу душ контрастный запустишь! А потом целый день, как заводной, движешься, словно батарейки тебе заменили! Правда – к вечеру они садятся».

В это утро Владимир Михайлович как всегда бодро трусил за ретивым псом, обмотав для верности поводок вокруг кулака, а то, не ровён час вырвется – проблем не оберёшься: прохожих собака жаловала через раз. Правда, их по утрам мало, но всё же… Думал Михалыч о всякой бытовой всячине: о пенсии в конце недели, о футбольном матче по телевизору; о гречке, которую перед прогулкой кипятком залил, чтоб поднялась…

Он не сразу сообразил, что происходит: утреннюю тишину разорвали хлопки одиночных выстрелов, словно где – то неподалёку завязался бой. Повинуясь инстинкту, Петров остановился как вкопанный, невзирая на собачий протест, выраженный в яростном подёргивании поводка. Сквозь проплешины в листве кустарника, растущего вдоль трассы, он заметил, как от инкассаторской машины, одиноко притулившейся на пятачке, чуть в стороне от дороги, отделилась некая фигура и устремилась к стоящему у обочины синему «жигулёнку». «Фигура» сгибалась под тяжестью небольших, но пузатых мешков. Секунда – и человек скрылся в кабине, завёл мотор и резко, « с места в карьер» стартанул вниз по шоссе. В эту пору оно ещё было свободно от автомобильных потоков.

Бронированная инкассаторская машина не подавала признаков присутствия жизни: боковая дверь была приоткрыта, а около неё, на земле, темнел чей то неподвижный силуэт; похоже, этот человек был мёртв.

…Кто и как заманил их в эту сауну с омерзительными, древними проститутками и самогоном, который почему – то все присутствующие черпали кружками прямо из огромного оцинкованного ведра, майор уголовного розыска Фёдоров уже и сам не мог понять. В глазах рябило, а тело было ватным…

Ясно было одно: отсюда надо линять и в первую голову спасать попавшего вместе с ним в переплёт престарелого и немощного полковника Режимова – своего прямого начальника.

Когда же выяснилось, что их табельное оружие уже кем – то похищено, остался лишь один выход: как есть в простынях сигать в окошко предбанника и попытаться скрыться затерявшись среди немногочисленных в это время суток прохожих. Ситуация идиотская, но ничего другого уже не оставалось! А жить хотелось. Первым из окна сумел выбраться тщедушный полковник, а вот габаритный, широкоплечий Фёдоров застрял в узком проёме. Но он упрямо лез и лез, что есть сил, и уже почти вырвался наружу, когда почувствовал, что множество цепких рук схватили его за ноги и, остервенело, пытаются втащить назад. Майор отбивался как Хома Брут от вурдалаков. Последнее, что он успел увидеть, это скрывшийся во тьме силуэт Режимова в белом.

– Хорошо хоть полковник ушёл! – только и успел подумать спелёнутый простынёй Фёдоров, и в отчаянии, задрыгав ногами, проснулся. Всё чаще майору снились подобные сны. Служба психологической разгрузки сотрудников повышенной группы риска была не на высоте.

Саднил большой палец правой ноги, которым он от души приложился в стену.

– «Ещё после последней чеченской командировки собирался же обложить пространство у кровати широкими пуфиками, – нет, всё руки не доходят»!

Всё тело майора ныло и покрылось испариной. Оказывается, что во сне он, буйно ворочаясь, и впрямь запутался в тонком и влажном одеяле. А тут ещё жара! Дурацкие сны снились майору довольно часто, в особенности после бурных возлияний, и просыпался он тогда не в настроении. Так было и сейчас. Сердито потерев глаза офицер, прищурившись, уставился на циферблат будильника, силясь разглядеть в полумраке, который час. Ему показалось, что около шести. Если так, то можно смело поспать ещё пару часов. Согнув ногу в колене, он подтянул к себе ступню и помассировал пострадавшие пальцы. Однако боль не унималась – кровь в ушибленном месте запульсировала толчками и майор чертыхаясь, запрыгал на одной ноге в ванную, чтобы сунуть стопу под холодную воду.

«Хорошо ещё, что в последнее время хоть сплю один, а то б заехал зазнобе ногой! Как тогда кулаком Полинке!» – думал он, подставив ногу под ледяную струю и осторожно пошевеливая покрасневшими пальцами. Сотни иголок вмиг закололи в месте ушиба, и это означало, что «процесс охлаждения ударенной поверхности» стопы протекает надлежащим образом. Как и учили их давеча – на семинаре по оказанию первой доврачебной помощи. Когда ступня почти потеряла чувствительность он, уже довольно уверенно опираясь на пятку больной ноги, вернулся на кровать и подумал, что не худо бы всё же доспать пару часов. Устроившись поудобней, в успевшей приятно подостыть постели, майор попытался отключиться. Когда неясные видения приближающегося сна крадучись взялись, наконец, обволакивать его сознание, на тумбочке, у изголовья дивана, предательски зарокотал мобильник.