Александра Треффер - Aeternum bellum (бесконечная война). Инквиетум. Артефакт. Апокалипсис

К такому-то человеку и пришёл Виттельсбах, уверенный, что тот поможет и ему. Он пересказывал разговор в Эренфельзе, не замечая в тревоге, что из угла комнаты за ним следят две пары глаз: одна недоброжелательно, другая восхищённо.

– Одну минуту, Конрад, – прервал того Рудольф, – позволь представить тебе наших друзей из России – Владимира Фёдорова и Игоря Чижова. Думаю, им тоже стоит обо всём знать. Господа, перед вами Конрад фон Виттельсбах.

Со стоящих поодаль кресел поднялись двое волшебников. Один из них, лет двадцати отроду, не отличался красотой. В нём, худом, как жердь, с ногами избыточной длины, коротко стрижеными сальными волосами коричневого цвета, носом картошкой, толстыми губами и слишком высоким лбом поражали глаза – бархатисто-карие, умные и тёплые, с ресницами, как у девушки, длинными и загнутыми вверх. Он с готовностью пожал руку Конрада.

– Много слышал о вас, герр Виттельсбах, и счастлив познакомиться! – так радостно приветствовал того юноша, что маг даже растерялся от столь неожиданного проявления чувств.

Второй – мужчина под пятьдесят был высок, крепок, коренаст, цвет его коротких волос напоминал соль, смешанную с перцем. Голубые глаза на правильном лице с подозрением рассматривали мага. Не протягивая руки, он с сарказмом поинтересовался:

– И что же подвигло советника Морсатра помогать светлым?

– Советник Морсатра ни перед кем не обязан отчитываться в своих поступках, – спокойно ответил Виттельсбах, но в голосе его прозвучал металл.

– Господа, довольно, – осуждающе произнёс иллюминас, – пикировку оставим на потом.

Внезапно смутившись, русский крепко сжал ладонь колдуна.

– Простите меня, Конрад. Я недоверчив, но сердце подсказывает, что вы – достойный человек. Кроме того, Игоря не обмануть.

Он махнул в сторону молодого волшебника.

Мягкая улыбка появилась на губах мага. Ему понравился этот немолодой великан, и он не стал продолжать ссору.

– И я прошу простить мою попытку ответить ударом на удар. Хотелось бы верить, что это не отразится на наших отношениях.

Фёдоров удивлённо смотрел на Конрада, чьё суровое лицо словно засияло изнутри.

– Он не тёмный, – отвернувшись, пробормотал Владимир.

Лёвенштайн, посмотрев на русского, согласно наклонил голову.

Мужчины немедля начали организовывать спасательную операцию. Послав зов, они вызвали и ввели в курс дела ещё нескольких человек. Виттельсбах, хмурясь, смотрел на новоприбывших. Его тревожило и раздражало поведение двоих: Уве Шефера – человека непонятного возраста с безликой внешностью, не желавшего понимать, почему большая группа филиев должна защищать никому не известную семью, и Вольфганга Хоппа, доказывающего соратникам, что никому из сервиноктисов верить нельзя. Маг начал опасаться саботажа. Он не знал Шнайдеров, но не хотел, чтобы те погибли.

– Послушайте, вы, – резко поднявшись, сказал он, – господа светлые. Неужели вам настолько безразлична судьба несчастных, что я – слуга ночи должен настаивать на их спасении? Каждому нормальному человеку должно быть ясно, что своих надо защищать, какими бы малозначительными для общества они ни казались.

– Поганый сервиноктис будет мне указывать, что говорить и делать?! – взорвался Хопп. – Когда тёмные ублюдки убивали моих родителей, к ним на помощь не поспешил никто. По вашей вине я остался сиротой…

– По моей лично? По вине находящихся здесь филиев? Какое отношение к этому имеем мы? А Шнайдеры, при чём тут они? Или ты считаешь, что родители других детей непременно должны разделить судьбу твоих? В поддержку?

Хопп поднялся и, угрожающе сжав кулаки, направился к Виттельсбаху. На лице того не дрогнул ни один мускул, он просто стоял и ждал. Вокруг мгновенно замолчали. Когда филий собрался поразить противника, маг едва заметным движением кисти и тихо произнесённым заклинанием пригвоздил нападавшего к месту. Иллюминас положил Конраду руку на плечо, удерживая, и, махнув другой, освободил незадачливого волшебника.

– Вольфганг, как смеешь ты нападать на человека, пришедшего помочь?

– Он сервиноктис! – рявкнул Хопп.

– Пусть. Но он прав. Ты – светлый ведёшь себя, как поклонник мрака. Я отстраняю тебя от операции. Не хочу, чтобы, руководствуясь своей неразборчивой ненавистью, ты ударил нашего друга в спину.

– Так он уже и друг?!

Лицо филия исказилось от ярости, и, грязно выругавшись, он исчез.

– Фанатик, – спокойно произнёс Фёдоров. – А от них больше вреда, чем пользы. Жаль, что он так быстро ушёл, и я не успел дать ему совет – избегать единоборства с более сильным противником.