Евгения Капитанова: На LOVца

С утра я проснулся в хорошем настроении. Оно так редко случалось со мной по пробуждении, что я радовался каждому его появлению особенно остро. Обычно я просыпался скорей угнетённым, чем бодрым, и, заглядывая внутрь, не обнаруживал там особого желания быть. Этот околосуицидальный настрой ума исчезал вместе с окончанием утра, как только я принимался за действия и в ежедневном круговороте занятий забывал о себе. Может, из-за этого пугающего кусочка бытия между сном и реальностью, я старался чаще просыпаться не один, наивно полагая, что уткнувшись носом в тёплую шею Марины, избавлюсь от гнетущих мыслей. Но это никогда не срабатывало.

Однако, я открыл глаза и обнаружил себя в добром расположении духа. Ничего из грядущих событий меня не раздражало, не мучило, не беспокоило – и даже наоборот, вызывало заинтересованность. Вкусно и с аппетитом поев, я отвез Марину домой, развлекая попутно невинными шуточками, а после отправился в университет. Беспричинная улыбка весь день не сходила с моего лица, я шутил, гоготал и радовался на самом деле искренно, впрочем, никто, кроме меня самого, не отметил разницы. Я жевал сэндвич после второй пары и запивал его американо, когда внезапно меня осенило: «дело в ней». Я раскрутил цепочку мыслей и убедился – это действительно так.

Ход моих мыслей был достаточно прост. Да, я всегда нравился девушкам. Да, я поставил для них высокую планку, и, черт возьми, глядя на Марину, все могут убедиться – я умею выбирать лучшее! Да, как любому мужчине, мне одновременно и лестно и скучно, когда меня преследуют, пускай даже тонко – случайно становятся сзади в очереди по нескольку раз в день или пишут в сети редкие, но пронизанные истомой ночные письма. Но! Почему то, что эта тощая и злобная Элина сказала ночью по телефону моей девушке, так радует меня?

Я жевал и воображал на её месте знакомых девчонок, представляя, что тот же самый ночной звонок совершила любая другая. Это выглядело некрасиво, и слегка жалко. Но к ней я не мог применить эти же слова. Наконец, рассудив, что я слишком много времени уделяю пустым мыслям, решил так: «это просто огромный бонус моему чувству собственной важности – комплимент от такой с…».

Вечером, освободившись ото всех дел, мне снова захотелось повидать Марину. Настроение было все еще хорошим – на работе мне удалось достичь кое-каких результатов, и сегодня я пожинал скромные лавры, получив внеплановую прибавку. Захотелось отпраздновать, поэтому я пригласил девушку в ресторан.

– Привет, дорогой, пять минут, и я выхожу – весело прочирикала Марина, усаживая меня на кресло. Я покорно приготовился к получасовому бдению, хорошо зная привычки своей милой.

– Что нового? – громко задал я вопрос, пытаясь заглушить шум фена.

– Где?

– В универе, например, ты же ездила? – я вроде как проявил заботу, волнуясь о посещаемости девушки, неожиданно осознавая, что задаю этот вопрос совершенно с другой мотивацией. Я понадеялся, что Марина что-нибудь расскажет о ней .

– Ох, в универе, там столько всего разного происходит!.. Особенно, если ходить туда не каждый день, – хихикнула она. – А скоро еще и сессия, нужно будет получить целую кучу зачетов, особенно меня радуют в кавычках некоторые умники из нашей кафедры. Хотя сегодня я-таки получила двойку, и знаешь, как несправедливо!..

Речь Марины была быстрой, эмоциональной и на слегка повышенных тонах. Я часто отключался, слушая её, и звук женского голоса превращался в звон, словно у меня вместо мозга преобразователь.

– Ты, наверное, помнишь, я недавно рассказывала тебе про Б-ского, ну, этого совершенно невыносимого препода? Да помнишь, точно! Я сегодня была намерена прогулять учебу, ну знаешь, после хорошей ночи, требуется отдых, хи-хи.., а из-за этого засранца, понимаешь, пришлось подтянуться на третью пару. Суть вот в чём: он непредсказуемо отвратителен! Он может тебе улыбаться, может шутить с группой, рассказывать истории из жизни, и внезапно, спросить что-нибудь не по теме, а после обругать всех и наставить в журнал, чего его злобной душе угодно. А говорят, сколько он уже порвал готовых дипломных!

Девушка крутилась у зеркала, заставленного всякими штучками, она старалась, создавая какой-то другой уже макияж, при этом оживлённо выпучивала глаза, жестикулировала, и говорила, говорила, говорила.

– …и давненько от него не было какой-то пакости, но я же говорила, что он именно непредсказуемо гадкий! Он, представь, заставил нас писать эссе на одну специфическую тему, вместо сдачи зачета, – он так сказал, – потому как ему лень видеть каждого из нас на пересдачах. Мы писали его полторы чёртовых пары, обрадовавшись такому подарку, сам понимаешь, сдать ему зачет – это дело не одной недели… В итоге, Б-ский собрал листы, разорвал их тут же на клочки и подбросил вверх, как новогоднее конфетти. Мы же начали возмущаться, на что он спокойно ответил, мол, ботанам – тройки, лентяйкам и прогульщицам – двойки, тем, кто возмущается – два с минусом. И пояснил: «потому как я знаю: всё, что там написано – сущее дерьмо».