Наталия Вико: Дичь для товарищей по охоте. Документальный роман

– Уважение – дело хоро-о-шее, – протянул он только для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Хорошее… – повторила Андреева, по-прежнему, не отводя глаз.

В последнее время Савва испытывал неодолимую потребность хоть иногда окунаться в этот удивительный, печальный взгляд. Даже когда дела не позволяли бывать в театре, чувствовал его на себе, будто она – необыкновенная актриса, сводившая игрой публику с ума, неотрывно наблюдает за ним.

А сейчас Мария Федоровна стоит рядом. Совсем близко. Кажется, протяни руку и – вот она. Но этого нельзя. Никак нельзя…

– Хорошее… – снова задумчиво повторила Андреева и зябко поежилась.

– Холодно? – хрипловатым голосом спросил Савва.

– Нет. Это так… – провела она пальцами по волосам, – …от мыслей. – И, словно отгоняя их, махнула ладошкой у лица.

«От своих или от моих?» – лихорадочно подумал Савва и вдруг, решившись, схватил Андрееву за руку. Рука оказалась неожиданно мягкой и горячей.

– Вот что, Марья Федоровна! Едемте – ка со мной!

– Куда? – слабо улыбнулась та, и Савва почувствовал, как на лбу у него выступила испарина.

– Куда? Неважно. Едем!

– А и впрямь – неважно! – засмеялась она, высвобождая руку. Просто, чтобы поправить прическу…

– Милая, хорошая моя, красавица, знаешь ведь, как люблю тебя, девочка моя, и пользуешься моей слабостью.

Голос Саввы был непривычно ласков.

– Ну-ну, вижу, рада мне, моя милая, и я тоже, – поцеловал он лошадь в морду и скормил еще кусочек хлеба. – Ешь – ешь. Больше не дам, – потрепал любимицу за холку.

– Что? Чудо? – с улыбкой повернулся к Марии Федоровне.

– Чудо! – весело согласилась та.

– Покататься желаете?

Андреева неопределенно повела плечом.

– Не бойтесь, Марья Федоровна! Она кроткая. Никогда не видел белой лошади, чтобы не была кроткой! Или гнедой – без норова! Ну, а вороная – всегда упряма, как осел.

– Да, я и не боюсь, – лениво—грациозно изогнув спину, Андреева с вызовом посмотрела на Савву.

– Тихон! Неси седла! – распорядился он и, взяв под уздцы двух лошадей, белую и вороную, вывел из конюшни.

– Вороную желаете, конечно, мне предложить? – засмеялась Андреева мелодичным, грудным смехом, наблюдая, как конюх седлает лошадей.

– Нет уж, Марья Федоровна. Не обессудьте, на вороном жеребце сам поеду. А ваша вот – белая. Прошу любить и жаловать, – радушно улыбнулся Савва, но вдруг замер.

– Тс-с. Не шевелитесь! – прижал он палец к губам.

Андреева замерла. Бабочка темно-синего цвета с зеленым обрамлением по краям крыльев опустилась ей на плечо.

– Какая же красавица! – с восхищением выдохнул Савва. – Дух захватывает, как хороша!

Андреева смущенно опустила глаза, будто вовсе и не поняла ничего.

– Савва Тимофеевич! Готово! – голос конюха – конопатого парня лет восемнадцати, заставил его обернуться. Бабочка вспорхнула и улетела, обиженно взмахивая крыльями. Мария Федоровна, пряча улыбку, решительно направилась к лошади.

– Помочь? – Савва подставил руку.

– Отвернитесь-ка лучше! – приподняв край широкой юбки, она ловко, по-мужски, запрыгнула в седло и расправила складки ткани. – Теперь можно!

Савва повернулся. Мария Федоровна сидела в седле уверенно и красиво, ничуть не смущаясь того, что ноги открыты до колен, и смотрела с вызовом.

– Марья Федоровна, – сорвавшимся голосом сказал он, – я-то, по-правде, думал, что вы откажетесь. Иначе бы дамское седло приказал принести.

– Поехали же, Савва Тимофеевич! Сколько вас ждать! – Андреева нетерпеливо шлепнула лошадь по крупу и поскакала по широкой пихтовой аллее к распахнутым воротам усадьбы.

Савва вскочил в седло, пришпорил жеребца и, с места перейдя в галоп, бросился вслед по аллее, а потом – вниз к зеленому полю, покрытому розовой дымкой клевера. Перехватило дыхание. Казалось, летит он за своим счастьем. Или несчастьем? А впрочем, сейчас ему было все равно…

Они остановились только на берегу реки. Солнце клонилось к закату, разлив по небу оранжевую краску. Становилось прохладно. Растрепавшимися от быстрой езды волосами Андреевой играл вечерний ветерок, щеки раскраснелись, глаза возбужденно блестели.

– Через реку не поедем, – сказал Савва, похлопывая по шее разгоряченного коня. – Рожай хоть и не глубокая речушка, но платье точно замочите. Обратно нам пора. Стемнеет скоро. А нам еще в Архангельское возвращаться, и домой я вас должен доставить в целости и сохранности.

– Да, домой… – вздохнула она.