Владимир Шлыков: Лиля, ля! – удавка для души. Вторая часть романа «Сучье племя. Эротический дневник ретросексуала»

Ее паспорт я видел, там нет никакого компромата или сведений, составляющих государственную или военную тайну. Притаскивает паспорта. Протягивает администратору. Девочка заполняет анкету на Леру.

Зрение у меня, в отличие от моей юной подруги, стопроцентное. Имя – Элеонора. Эля, значит. Фамилия как у Лили. Сестра, похоже. Но какого черта от меня это скрывала?! Что за патологическая страсть к вранью?! Курица лживая!

Позже, когда остались наедине с Лерой-Элей, она мне, видимо чувствуя неловкость, говорит, что это Лиля в мае прошлого года перед знакомством со мной сказала назваться Лерой.

Но зачем? Не объяснила. И сказала не говорить, что они двоюродные сестры. Что за детский детектив? Глупость какая-то! Какая мне разница. Лера так Лера, Эля так Эля. Мне все равно, как ее называть. Не все равно – какая она. Лживая и лицемерная она мне не нравится.

На эмоциональном подъеме проводим время. Моя подруга весела, чудит, демонстрирует окружающим раскрепощенность и оригинальность. Цепляется ко мне, лезет обниматься. Поносил на шее. Покатались на квадроциклах.

Посидели в баре. Едим шашлык. Под водочку. Лиля пьянеет. Говорит, что начинает кружиться голова. Намекает, что, если скажу стоп, пить больше не будет. А иначе нажрется до тошноты.

Откуда эта плебейская привычка? И в чем радость пить до тех пор, пока не вытошнит? Что ж это такое, как остановить эту дурь? Я в который раз говорю, что быть при ней злобным цербером я не собираюсь.

Сама включай тормоза, которые в отличном техническом состоянии в связи с тем, что практически не используются. Впрочем, есть ли они у нее вообще, хоть какие-то внутренние ограничители? Похоже, нет. Но пить вроде перестала.

Нет такого зелья, которое могло бы превзойти счастье бытия рефлексирующего интеллектуала. Я несколько месяцев после средней школы курил сигареты. Ничего полезного в этом удовольствии так и не нашел.

По молодости несколько раз напивался вдрабадан с друзьями. Но затем стал пить все меньше и меньше. Потому что напрягало заторможенное состояние мозга, стагнация воли, ощущение бессилия и потери внутренней свободы от внешней зависимости.

Много лет уже как пить спиртное практически перестал. В компаниях подношу рюмку к губам, на вкус пробую, но не глотаю. Иногда, очень редко, делаю глоток-другой.

Немного поболтали, беззлобно, без подколок. У Лили закружилась голова, и она, шатаясь, двинулась в сторону кровати. Я за ней. Снова блаженство. Живет теперь у себя, на ночь не остается.

Как же все-таки здорово находиться с ней в одной постели. Транс, оцепенение. Она сразу уснула. Я всю ночь нахожусь в полудреме. Периодически поглаживаю ее по голове и спине, нюхаю волосы, целую.

А ведь именно со мной, и ни с кем другим, более года, практически ежедневно, за редким исключением, она проводила третью часть суток в плотном физическом контакте, тело к телу. Ничего подобного у нее не было ни с кем, даже если она где-то периодически и имела примитивный животный секс.

Наши отношения давно переросли эту первобытную стадию. И готовы ли мы обходиться друг без друга? Я – точно нет. Она? Не знаю. Кто кого приручил? Пока четко ясно, что она меня. Смогу ли я сделать то же самое с ней? Посмотрим.

На следующий день погуляли по пансионату, сходили в бассейн. Как ребенок. Резвится, прыгает, плескается. Какая все-таки многоликость. Намажется, как клоун, сигарета в зубах – заштатная шлюха, провинциальная хабалка. Которая выглядит лет на семь старше своего возраста. Без косметики – дитя. Почему они, пока молодые, так хотят выглядеть старше своих лет? Дуры бестолковые!

Во время обеда я в очередной раз подцепил ее по поводу ботоксных губ. Сказал, что мужики такие губы называют рабочим свистком, который годится только для того, чтобы в него член совали. Грубовато, конечно. Но как еще на нее воздействовать.

Обиделась. Надулась. Но я сразу же сгладил горечь солидной порцией комплиментов по поводу ее неземной красоты. Успокоилась. По дороге к шале пыталась задираться, возвращаясь к данной теме. Но я зализывал ее рану рассказами – какая она чудесная и неповторимая принцесса.

Вернулись в свой номер. Через некоторое время решили, что надо узнать насчет проката велосипедов. Уходим с Элей. Лиля с Мишей остаются в номере. Минут через двадцать возвращаемся. Комната открыта. Обувь на месте. Их нет. Где? Ванная, туалет? Туалет заперт изнутри. Параноидальная мысль: они что там какают вместе или трахаются?

Я гордо удаляюсь в гостиную. Падаю на диван. Лежу, страдаю. Лера стучится в туалет. Открывают. Я тоже встаю, подхожу. Лиля сидит на крышке унитаза. Миша напротив нее на корточках. Оба с сигаретами. Дымовуха. Почти ничего не видно. Как в густом тумане. Не продохнуть. Токсикоманией, кажется, это называется? Что это, детство в одном месте играет или обыденная человеческая дурь?