Геннадий Мурзин: Нереальное – реально. Нечто сродни мистике

– В чем дело? Чего дергаешь?

– Выйдем в «предбанник», – говорит незнакомец и кивает в сторону выхода из фойе, – тебя там ждет…

– Ждет? – переспрашиваю я и тотчас же спешу сам же ответить. – Никто меня не может ждать. К тому же, – я взглядываю на наручные часы незнакомца, – перерыв закончился и…

Незнакомец прерывает:

– Успеешь… Разговор серьезный, но короткий, – он, замечаю, пристально вперился в меня и ехидно так спрашивает. – Или сдрейфил?

– Ну, да! – тотчас же взвинчиваюсь я. – Это кто тут сдрейфил? Не на того напал.

– Да? Тогда – идем, – говорит незнакомец и направляется в сторону «предбанника».

Послушно следую за ним. Вот за мной закрывается стеклянная дверь, отделяющая меня от фойе. Осматриваюсь. Замечаю справа, в углу, стоящего ко мне спиной, высокого, широкого в плечах седовласого мужчину. Кого-то со спины он мне напоминает, но кого? Смотрю на того, который привел меня.

– Ну и?..

Не успеваю закончить фразу-колкость. Потому что вижу, что мужчина, стоявший ко мне спиной, поворачивается. От изумления тихо ахаю и отказываюсь верить своим глазам.

– Вы?! – с трудом выдавливаю из себя.

– Хе-хе-хе, – смешок мне показался легкомысленным, – а то кто же!?

– Но ведь вы… – попытка закончить мысль решительно прервана.

– Обо всем – потом, – он рубит широкой ладонью воздух. – Не будем терять время.

– Борис Николаевич, а все-таки, что вы здесь делаете? – нахально, как мне кажется, спрашиваю я.

Лицо того, кого назвал «Борисом Николаевичем», недовольно передергивается.

– Потом-потом, а сейчас… Ты мне нужен…

– Я? Вам?! Это не ошибка ли, Борис Николаевич?

– Я никогда не ошибаюсь, – возражает решительно мой собеседник, а по усталому лицу пробегает тень улыбки.

А усмешка, отмечаю про себя, получилась печальной.

– Ну, – в нерешительности и, не смея поверить в происходящее, переминаюсь с ноги на ногу, – если нужен, то…

Борис Николаевич берет быка за рога.

– Есть порученьице…

– Вы?.. Мне?.. Поручение?..

– А чему ты удивляешься? Кому, как не тебе могу сегодня довериться?

– Но… – я по-прежнему смущен и растерян, – я же не…

– Короче, так, – Борис Николаевич вновь рубит воздух широченной ладонью. – На конференции присутствует нынешний москвич, а в прежние времена – наш с тобой земляк…

В ответ киваю и, набравшись храбрости, даже прерываю:

– Знаю, о ком речь… Его Москва прочит в первые секретари, да вряд ли из этого что-то выйдет. Делегаты не настроены…

– Выйдет или нет, – отвечает Борис Николаевич, – это дело десятое. Его партийная карьера меня не волнует и…

Верх, конечно, наглости с моей стороны, однако опять прерываю.

– Но он, – напоминаю, – ваш друг… Все знают…

– Да, – Борис Николаевич по-прежнему грустно улыбается, – друг и… Еще какой друг!

– Со студенческой поры, – спешно подсказываю я и резюмирую. – Если б не ваша протекция, то кто б его нынче знал?

– Увы, – Борис Николаевич тяжело вздыхает, качая головой, и на широкий и прямой лоб, испещренный шрамами времени, то есть глубокими морщинами, ниспадает знаменитая прядь волос, – ошибался.

Тут, наглея окончательно, рублю по-кавалерийски – наскоком и сплеча.

– Уж вы так доверчивы, – говорю и осуждающе хмыкаю, – и не разборчивы в выборе друзей, а столь многие и такие горькие разочарования не шли впрок.

– Может быть… Может быть, – совсем не так уверенно, как хотелось бы мне, отвечает Борис Николаевич.

Я изумленно смотрю ему в глаза.

– Вы… все еще сомневаетесь?!

Борис Николаевич согласно кивает.

– Не хочется верить, что все…

– К сожалению, все, – решительно заявляю я. – Даже земляки… Кто-кто, а они-то всем по гроб своей жизни обязаны… Хоть тот же Глеб Бурбулюк или Лана Мишина… На вашей могучей спине вы многих вывезли, – окончательно распаляюсь и продолжаю. – А ваши генералы? Можно сказать, в свою семью ввели… Куда еще ближе… А они?

Борис Николаевич разводит руками и вновь тяжело вздыхает.

– Это правда: некоторые подвели.

– Некоторые? Подвели? – в ужасе переспрашиваю я и сам же отвечаю. – Не некоторые, а все и не подвели, а предали. Предали незаслуженно. Впрочем, – тотчас же поправляюсь, – заслуженных предательств не бывает.

– Это ты про кого? – спрашивает он, хотя по его глазам вижу, что ответ на собственный вопрос он прекрасно знает.

– Назвать, да?

– Уж изволь, голубчик.

– Весь-то список длинный, Борис Николаевич… Ну… Хотя бы Муцкой, Коржавин, Безбородов, Скворцов.