Аннет Бове - Черная Мадонна

– Да, нам тут ко многому придется привыкать.

– Это как родиться заново.

– Только сразу взрослым, с уже сложившимися гастрономическими привычками и предпочтениями.

– Мы справимся, у нас ко всему иммунитет. Помнишь?

Чтобы узнать любого иностранца как можно лучше, нужно, во-первых, выучить его язык, во-вторых, подробно ознакомиться с тонкостями его питания. Может, это и не единственные компоненты познания чужой культуры, но уж точно немаловажные.

Да, наверное, у всех людей различные пути познания, но цель-то должна быть одна. Ну, или очень похожая. Хочется гармонии, красоты, совершенства. Некоторые путают эти понятия с покоем, стабильностью и благополучием. Мы же искали их в новом, неизведанном, непредсказуемом.

Кто-то узнает, ранее полюбив, а кто-то влюбляется, лишь познав. Счастливы, уверовавшие изначально, как дети, без теорем и доказательств. Я же была из второй категории: вера в моей душе могла родиться только через знание, через понимание общих и частных закономерностей.

Испания у меня всегда ассоциировалась лишь с несколькими стереотипическими понятиями, названиями и личностями. Где-то далеко, как-то мифически туманно, хоть и невероятно солнечно, с поволокой средиземноморского эротизма. Что-то музыкальное, ритмичное, страстное, изредка кровавое. Одним словом, далекое, неизвестное, малодоступное, а потому желанное.

Мы провели не более пяти часов в воздухе и перенеслись в столицу другого мира, наверное, похожую на все столицы, но для нас совершенно иную. И действительно, здесь было много непривычного, хоть в целом и не встречалось ничего фантастического.

Нас добродушно баловало солнце. Тело чувствовало, как жизненная активность усиливается почти в полтора раза по сравнению со странами нашей полосы. Трудно с уверенностью утверждать, но, вероятно, это была одна из причин долголетия испанцев. Если верить статистике, то средняя продолжительность жизнь в этой обласканной Фаэтоном стране составляла около семидесяти лет у мужчин, и около восьмидесяти пяти у женщин.

Вот, к примеру, сиеста. У кого она вызывала бурное неодобрение, как ни у жадных до развлечений и неумеренного чревоугодия туристов? Самим же испанцам она не мешала поддерживать приличный уровень жизни в своей стране. Да, они несколько часов к ряду попивали обжигающе ледяные напитки, пересиживая летнюю жару. Они уважали сам процесс, совершаемый неспешно, словно через вкусовой язык пития происходило прикосновение к каким-то высшим истинам. При всём при этом, практически все испанцы поднимались до рассвета и отправлялись спать тоже почти на рассвете. И откуда только силы у них брались? Ранним утром начинался трудовой день, приблизительно с двух до пяти – перерыв, затем – новый подход к работе, а ближе к полуночи – та самая Ла Мовида, тусовка, движуха (да простят мне читатели такой жаргонный термин), затягивающаяся порой на всю ночь. Движение, которое нас покоряло, «вечный двигатель», вживленный от рождения в душу каждого местного жителя, имело свойство уменьшать количество депрессий и не позволяло испанцам заниматься психологическим «самокопанием».

– Непривычный жизненный ритм. А не много ли они отдыхают? – задавалась я вопросом, как придирчивая северянка. И сразу же отвечала себе, – Да, у них немало свободного времени. Но ведь русская пословица гласит: кто как ест, тот так и работает. А ещё говорят: если хочешь узнать, умеет ли человек работать, посмотри, умеет ли он отдыхать. Это одно из отличий жителей субтропиков – они знатоки по части насыщенного досуга, не всегда ограниченного лишь бутылкой пива и пачкой чипсов перед экраном телевизора.

Общение – вот что было цементирующей основой их отдыха. Потому и стояние в очередях казалось им удобным поводом для беседы. Всё остальное – бесполезная трата времени. Поздно вечером и почти всю ночь, и в будни, и в конце недели улицы были переполнены общающимися людьми. Друзья шумно обсуждали события прошедших дней. Совершенно незнакомые люди, совсем немного подогретые алкоголем, заслышав неподалеку веселую музыку, начинали подпевать, подтанцовывать, а потом, глядишь, и вся площадь уже колыхалась в едином, никем не навязанном, но органически родившемся ритме. И каждый, горожанин или турист, европеец или азиат, переполнялся единым чувством. Смешавшись с запахом печеной тут же на углях кукурузы, жареных каштанов, сигарным дымом и ароматом цветов, это единение возвышалось над толпой, едва касалось верхушек деревьев и католических храмов, священным оберегом окутывало город.