Татьяна Мищенко: По маленьким дорожкам

– Ага, он у них телёнка сожрёт – не поморщится, волкодав одно слово. Лучше не суйтесь.

– А как в дом то попасть? – не сдавалась Алиса.

– Так Розка с базара придёт, да и впустит вас. Так это постой, вы Петькиного брата дети? – пытала ума соседка.

– Вы прямо ясновидящая! – с восторгом заметил Ермолай.

– Мы не его дети, а сестры его жены от первого брака, – уточнила Алиса.

Соседка озадачилась и замерла, заведя глаза к небу. В полнейшей тишине шли сложные мыслительные процессы. Затем генеалог неуверенно проговорила:

– Её кажись, Любкой звали…

– Точно! – обрадовавшись старухиной памятливости, подтвердила Алиса.

Лопухов злился. Ну, к чему эти пустые разговоры? То ли Алиса издевается над несчастной лишённой общения женщиной, то ли преследует какую-то определённую цель. Но какую?

– Так Любка чё это два раза замужем была? – напала на золотую информационную жилу местная сплетница.

– Не два, а три! – призналась Алиса.

– Не, ну глянь чё делается! А с виду такая тихая, всё ходила да улыбалася. Приветливо бывало, поздоровается, про здоровье спросит. А сама ишь ты тихоня! Ну а Николай то сам как?

– Нормально, – решил внести пассивную лепту в общий разговор Ермолай. – Последнее время, болеет сильно.

– Так чё ж не болеть то! Ему ведь… Так, а он с какого году-то? С Валькой или с Машкой он ровесник? Это сёстры мои непутёвые, – пояснила балаболка. – Так, однако с Валькой, значит с тридцать первого… Так?

– Да, точно, – вновь обрадовалась Алиса.

– Так это ему сейчас…

– Восемьдесят четыре! – дабы женщина не напрягала и без того истощённый старческий мозг, сообщила Алиса. – А вас как зовут? Простите, что сразу не спросили.

– Фаина Ивановна я. Ковалёва.

– Очень приятно, – вновь встрял Ермолай, – а вот скажите…

Но Алиса, перебив невежливо, продолжила «допрос»:

– Мы такую страшную новость узнали. Это правда, что у Розы сестра умерла?

Фаина, как подлинный разведчик, в целях соблюдения конспирации, покрутила головой из стороны в сторону, проверила, не затаился ли где-нибудь поблизости недремлющий враг, и вдруг исчезла. Спустя секунду, она предстала пред очи «детективов», так сказать в натуральную величину. Раскрыв калитку, опять покрутив головой влево – вправо, загадочная женщина махнула рукой, призывая следовать за ней.

Визитеры ринулись на жест слишком поспешно, и вследствие несоблюдения последовательности, застряли в узком калиточном проходе. Оба не спешили исправлять неловкость. Вынужденная телесная близость была приятна Лопухову. А уж почему Алиса не отстранялась, – одному богу известно.

– Вы идёте, нет ли? – проорала из дома Фая.

– Да, да, – откликнулась Алиса и пошла на голос.

Пройдя через тёмные, пахнущие плесенью и пылью захламлённые сени, гости оказались в доме.

Грязные полы, грязные занавески, грязная мебель, грязная посуда, – всё это, вкупе с тошнотворным запахом, являло нищету духа и материи. Глаз радовали только цветы герани на окнах. Профессионально сформированные дизайнером-природой яркие соцветия, активно противопоставляли свою красоту общей домашней убогости.

– Какие у вас цветы замечательные! – искренне восхитилась Алиса.

– Та какое там! – раздражённо махнула рукой хозяйка. – Герань это. Воняет зараза – просто жуть! Врачиха мне сказала, что от головы, дескать, помогает, да и бессонницу лечит. Я ведь головой маюсь. Во!

Фаина ткнула указательным пальцем в пуховый платок с такой силой, словно вознамерилась вскрыть черепную коробку и в натуре продемонстрировать всем желающим свою головную боль.

– Листья капустные прилаживаю, говорят, помогает. Ну, ещё и герань эту нюхаю как ненормальная. А меня ажно мутит с неё.

– Вы хотели сообщить что-то важное о смерти бабы Гали, – напомнил Ермолай.

– А то! – живо отозвалась Фаина Ивановна. – Значит….

– Скажите, – перебила рассказчицу Алиса, – когда она умерла?

– Щас скажу… На Пасху мы с ней вместе в церковь ходили – куличи да яйца святить. Значит, после Пасхи прошло… На родительский она на кладбище была, это я хорошо помню, ну а вот потом… Так считай, сразу после родительского значит, – торжественно заключила Фаина.

Для атеиста Ермолая, всё сказанное, было набором пустых, несвязных между собой звуков.

– Ну а точенее сказать можете? Какого, числа, какого месяца? – попросил Лопухов.

– Так число то не помню, а вот месяц… апрель, поди. Пасха нынче в апреле была, ну вот, значит апрель и есть… Или начало мая…