Евгения Кот: Кортик Проклятых Королей

– Ладно.

– Я не могу его взять. А ты можешь. Ты человек, и ты жива.

– Ага, ага. Повторяй почаще, может, я и поверю, – улыбнулась я. – Пошли, чего откладывать? Все делается сразу.

– Только чай допью, – усмехнулся Кузя и подлил себе кипяточку.

До рассвета оставалось несколько часов, когда мы вышли из дома. Я завела машину, Кузя устроился на соседнем сиденье. В такое время гаишников можно не бояться, они высыпаются перед тяжелым трудовым днем – понедельником.

До северных пещер мы доехали за полчаса. Кузя выплыл сквозь дверь и направился к чернеющей впадине между утесом и морем. Я закрыла машину, включила на всякий пожарный сигнализацию (глубоко погрузившись в магию, не стоит забывать о «грабителях обыкновенных») и направилась вслед за привидением во тьму.

Дорогу впереди освещало слабое свечение, исходившее от духа. Он время от времени оглядывался посмотреть, где я. Я двигалась быстро – в темноте я вижу как кошка. В этой мгле у меня появились смутные сомнения: как бы Кузьма меня не завел, а потом не оставил в глубине лабиринта темных ходов, забрав то, что ему нужно. Или завел в засаду, или что-нибудь еще, столь же несимпатичное. Я старалась запомнить тропу, по которой мы шли, хотя сделать это было трудно: каждый новый коридор был похож на предыдущий, как две капли воды. И никаких примет, вроде указателей, портретов средневековых рыцарей или хотя бы рекламных плакатов, почему-то не попадалось.

За новым поворотом стены пещеры расширились, и мы оказались в длинном зале с высокими потолками. Эхо подхватывало звук моих шагов и тихий шелест Кузиного скольжения над полом. Кроме нас я чувствовала и другую жизнь – летучие мыши сидели где-то справа и вверху, я слышала их дыхание. Крысы пробегали узкими туннелями под нами, их гнилой запах окутывал длинные коридоры этой подземной страны. Рядом, слева, капала вода – там начиналось устье грунтовых вод. В небольшом пространстве над водой сонно жужжали комары. Этот подземный мир был погружен в сон так же верно, как во мрак, сырость и холод. Кузьма уверенно прошел длинный зал. Он явно был здесь не второй раз, и даже не третий. К горлу предательски подкатила тревога, но я отогнала ее прочь. Меня ведет друг. Надеюсь, что друг.

Зал вывел нас в сухую комнату, находящуюся выше уровня пещеры. Каменные стены с красивыми узорами; канделябры, в которых чудом горел огонь, освещали своды комнаты; сундуки, ящики и ящички повсюду говорили о том, что над этим местом потрудилось в свое время немало людей. В центре комнаты стоял каменный саркофаг. Из крышки торчала сверкающая рукоятка.

Кузьма остановился около саркофага и театральным жестом показал на рукоятку. Это и был кортик адмирала Нельсона.

Я подошла и оглядела застрявший в камне длинный нож. На золотом перекрестии, пересечении рукоятки и лезвия, из изумруда было выгравировано сердце. На конце рукоятки находился череп из белого мрамора. Рукоятка была сделана из крепкого дерева. Между крышкой саркофага и рукояткой виднелись три сантиметра клинка – превосходного сплава стали и серебра. Подобный сплав обладал удивительно прочными свойствами. Кузя смотрел на меня, в его взгляде мелькнуло сомнение – и надежда.

Я взялась за рукоятку. Она была холодной, но быстро впитывала тепло моей руки. Я потянула кортик вверх, не ожидая, что он поддастся. Но кортик вышел на удивление плавно. Своды не начали рушиться, из стены не вышли каменные стражи, меня не пронзила молния.

Кузя обрадованно улыбнулся и просительно посмотрел на меня. Он ждал, что сейчас я верну ему жизнь. Я понятия не имела, что делать дальше. Повисла пауза.

Внезапно кортик в моей руке засветился ярким белым светом, и среди этого света изумрудное сердце заплясало магическим огнем. Я прикрыла глаза свободной рукой – не выношу яркий свет. Кортик ярко сверкнул, я почувствовала, как за спиной что-то сдвинулось, и на стенах каменной комнаты плавно заиграли все цвета радуги, образуя причудливые узоры, из которых рождались пейзажи. На стенах расцветали водопады и облака, серые в яблоках лошади и солнечные зайчики, звездные озера и высокие дубы. Это было красиво. По-настоящему. Самое красивое зрелище из всех, что я когда-либо видела.

Внешность духа изменилась. Кузя больше не был прозрачен, он стал видим и телесен. Он с удивлением смотрел на свои руки, трогал лицо и, наконец, расхохотался во весь голос. У меня мурашки пошли по спине от его смеха, такой неживой он был, устрашающий и обманчиво сладкий. Я непроизвольно попятилась.