Кирилл Ламповед - Моя первая книжонка. (Чего многие из вас никогда не напишут)

– Может, мне тогда проще помереть? У каждого свой стайл, кому-то не хочется ждать вечность.

Повисло молчание, которое всегда приходит после большой темы и жирной точки за ней. Мы не спешили, с нами было пиво. Следующие несколько минут на столе танцевала тишина, а потом ее прогнал Даня.

– А у меня сейчас работа над новым сценарием.

Среди моих знакомых: дантисты, учителя, психологи, слесари, грузчики, продавцы-консультанты, полицейские, операционисты, яппи, рядовые менеджеры, бухгалтеры и тонна других людей. Но больше всего мне нравился персональный «кружок творчества». Даня, хоть и технарь по образованию, мечтал когда-нибудь стать серьезным режиссером. Он из полной и обеспеченной семьи, поэтому мечта появилась в тандеме с покупкой 5D Mark III. За непродолжительное время своей карьеры он успел снять короткометражку о судьбе парня, приехавшего в большой город (неплохая вещь, стоит заметить), и несколько роликов для друзей. На этом, пока что, его творческий потенциал иссяк. Фил же привык видеть картину в статике, ведь он художник. В теме был давно, правда, профильным образованием также не обладал. «Творческие вузы выпускают шаблонных гуманоидов», – его неизменное кредо. В мире картин Филипп особой славы не обрел. Он объяснял это тем, что «шаблонные гуманоиды» заняли все свободное место. Однако это его сильно и не обламывало: Филипп жил разрисовкой помещений под заказ, аэрографией. А в минуты творческих порывов он рисовал для себя. Иногда даже аэрозольной краской, иногда даже на стене, иногда даже не очень законно. Обычно на таких вылазках его сопровождал кто-то из его корешей или я с Даней. Надо же кому-то таскать краску и стоять на шухере.

– Помощь со сценарием нужна? – спросил я у Дани.

– Нет, спасибо, – он махнул рукой, – сам справлюсь. С тобой как-нибудь потом совместное что-нибудь замутим.

– Если я не сопьюсь к этому времени.

– Не переживай, – Даня погладил бороду, – спиваются только хорошие писатели.

– Это раньше так было. Ты плохо знаешь современную моду. Нынче задача гуманитария от искусства – просто снариться или спиться до тридцати. А «творить» – это уже дело наживное. Таких «творцов» в Питере как ванилек 7 7 Ванильки – субкультура романтичных девочек. в кафешках.

– Или как ванилек в Питере.

– Ванилек в кафешках в Питере.

– Не, мимо. Они там ошиваются в каком-нибудь зассанном дворе-колодце, проникаясь «культурой». Или шарахаются по крышам с тем же посылом.

– Согласен.

– Ну, это еще не самая плохая мода. Вспомните эмо 8 8 Эмо – субкультура чувственных (читай – сопливых и депрессивных) ребят. . Вот уж лютая хрень была.

– О да. Но! С эмо было проще. Поноют, вены вскроют, и окей. Никаких проблем. Они хотя бы понимали, что никчемны. А эти-то нет. Все такие духовные, что аж долбануться можно. Глупые только, как курицы, но кому какое дело? Вот объясните мне, – Филипп пододвинулся поближе к столу, – никак въехать не могу, о каком богатстве внутреннего мира может идти речь, если весь багаж мыслей состоит из чужих цитаток и спама? Это равносильно тому, что ты отсканишь все картины из Лувра, повесишь их у себя дома и будешь мнить себя именитым коллекционером.

– Сам придумал или скопипастил?

– Да пошел ты! – Филипп засмеялся.

– Слушай, а с чего ты решил, что лучше этих ванилек? Ты такой же напыщенный петух с «богатым внутренним миром».

– Ну спасибо, – он изобразил грусть на своем лице. – Разница между мной и ими в том, что я просто существую и не строю из себя никого. И я понимаю, что мои мысли и действия могут быть ошибочными и неправильными.

– Они явно неправильные.

Ситуация немного нагрелась и стала не такой прикольной, какой была пару минут назад. Поэтому я вновь вернулся к разговору о себе и литературе. Эгоцентризм или лоббирование своих интересов – называйте как хотите.

– Сделаю вид, что ваш треп мне неинтересен, и продолжу про себя. Столкнулся с большой проблемой.

– Прямо большой?

– Прямо здоровенной.

– Слушаем.

– Очень хочу написать книгу, но не представляю, как это сделать. Вроде и в голове какие-то идеи есть, вроде даже и желание где-то витает, но не идет. Случается, решаюсь, сажусь и… и все. Ну три тысячи знаков напишу максимум, а потом сдуваюсь. Фигня какая-то, одним словом.

– Три тысячи? Это сколько?

– Лист А4. Полтора. От кегля зависит и форматирования.

По выражению лица Фила я понял, что он не въехал. Не суть.

– А книга, хоть какая-нибудь, – это уже около четырехсот тысяч или типа того. Ну хотя бы триста!