Владимир Федоровский: И стойкость пусть не покинет

Одна из пуль, видно, попала в колесо, и машина резко забуксовала. Но не один из полицаев не покидал её, опасаясь попасть под пулеметный огонь. Лейтенант продолжал стрелять по машине, целясь в бензобак. Это ему удалось, и огненная вспышка взрыва охватила грузовик яркими языками пламени.

– Вот вы и хлебнули свинца досыта, гиммлеровские псы! – торжествующе воскликнул Максимов, оторвавшись от пулемета и вставая во весь рост.

«Всех фашистов мы с Лёнчиком грохнули», – подумал он, окидывая лихорадочным взглядом разбросанные возле грузовых машин трупы карателей.

Ощущая слабость в ногах, возникшую от невероятного психического напряжения, он побрёл, слегка пошатываясь, к толпе обнаженных людей, которые, поеживаясь от холода, стояли у края оврага, наблюдая за ожесточенным боем. Слышался детский плач, обрывки русской и еврейской речи. Несчастные женщины, старики и дети, привезенные сюда карателями были уже готовы к самому худшему, но тут вдруг, словно в сказке, пришло неожиданное спасение. Заметив на лицах, обращенных к нему, странные и вопросительные взгляды, лейтенант вдруг вспомнил, что на нём форма солдата вермахта. Он сорвал с головы каску, отбросил её в сторону и крикнул изо всех сил:

– Я лейтенант Красной армии Юрий Максимов! Граждане! Соотечественники! Вы свободны! Одевайтесь! И помогите мне… В мотоциклетной коляске погибший сержант Лёня Энтин… Его нужно похоронить…

Люди хлынули к вороху одежды и обуви, лежащей на земле. Стали торопливо одеваться, вытряхивая вещи из мешков и пытаясь найти для себя что-то подходящее. Они плакали от радости, передавая друг другу платья, кофточки, штаны, босоножки, туфли. Тягостное и гнетущее ожидание ужасной непоправимой трагедии, которой не суждено было осуществиться сплотило их, заставило осознать ценность каждой человеческой жизни, а нежданный русоволосый лейтенант Красной Армии, перестрелявший ненавистных палачей, живой и невредимый, казался им чудесным спасителем, спустившимся с небес.

Юрий вдруг вспомнил, что полицаи загружали мешки, наполненные одеждой и обувью, в один из грузовиков. «Надо найти эту машину, – мысленно решил он, направляясь к грузовикам. – Иначе на всех не хватит вещей. Какие же всё-таки подонки эти гитлеровцы! Всё у них идёт в дело. Даже одежду и обувь у обреченных отбирают…»

Задумавшись на какое-то мгновенье, лейтенант слишком поздно заметил, что раненный офицер СС, лежащий на земле, приподнявшись на локте, выстрелил в него из пистолета. Острая боль пронзила левую часть груди, но Максимов нашёл в себе силы сделать ещё несколько шагов. Выхватив из кобуры пистолет он дважды выстрелил в голову офицера-эсэсовца и, жадно хватая руками воздух, рухнул ничком на пожелтевшую траву. Подбежавшая молодая женщина, красивая, черноглазая, с роскошными волнистыми волосами, спадающими на плечи, громко рыдая, перевернула его на спину, прижав ладонь к сонной артерии, приподняла другой рукой веки, чтобы увидеть зрачки.

– Он жив, Дора? – спросила подошедшая седая старушка, тоже черноглазая, с морщинистым лицом. – Спаси его… Ты же медик…

– Он мёртв, мама, – со слезами на глазах упавшим голосом ответила женщина. – Ему уже ничем не поможешь…

– А тот, второй, в мотоцикле, – печально сказала старушка. – Совсем молоденький. Еврей… А этот – русский… Мы их похороним в одной братской могиле. Господь Бог нас за это не накажет. Они спасли нас от гибели. Мы должны всегда помнить об этом, Дора… И наши внуки и правнуки будут помнить… А сейчас нужно собрать оружие и всем уходить в лес… искать партизан…

Мать и дочь, успевшие одеться и обуться раньше других, стали обходить трупы карателей, снимая с них автоматы и винтовки.

На поле боя, догорали немецкие танки. Осенний сентябрьский воздух пропах пороховым дымом. Легкий ветер гнал по полю, изрытому неглубокими воронками, пожелтевшую листву. Недолгая и хрупкая тишина нарушалась гортанными криками, пулеметной и автоматной стрельбой, и, казалось, что здесь никогда не наступит покой. Бетонные доты, выстроенные еще в довоенное время, долго сдерживали натиск наступающих гитлеровцев. Но вскоре два из них были полностью разрушены орудийными выстрелами четырех танков, переданных в помощь немецкой пехоте, однако третий дот, яростно огрызаясь свинцовыми очередями, тут же приостановил наступление врага. Да и грозно наступающие танки были очень быстро подбиты из противотанкового ружья одним из защитников этого укрепления. Два ручных пулемета, торчащие из длинной и узкой амбразуры и развернутые в разные стороны, обеспечивали очень широкий спектр обстрела, поэтому обойти дот с флангов немцы не могли. Они несли большие потери, и во время недолгих передышек между атаками обращались к защитникам дота по громкоговорителю с предложением сдаться в плен. При этом, коверкая русскую речь, обещали хорошие условия содержания и сохранение жизни. На какое-то недолгое время они притихли и прекратили атаки, предпочитая периодические миномётные обстрелы.