Евгений Щуров - Тусклое мерцание золота

– Кто на работу?

В ответ – молчание. Дядя Боря достал из сундучка полупустой увесистый альбом для монет, сунул в карман своего пальто.

– А я пошел, – негромко сказал Борис.

– Дядя Боря! А ты меня с собой не возьмешь сегодня? – спросил тот же хриплый, но мягкий и высокий, очень своеобразный, женский голос.

– Нет! Сегодня не возьму! – ответил он. – Ты еще пьяна, со вчерашнего.

– Дядя Боря! Пока я умоюсь, я приду в себя!

– Нет, дорогая Вика, я сегодня буду работать один.

Борис подошел к громоздкому умывальнику, секунду поколебавшись, вымыл все-таки голову. Растерся, расчесался. В огромном старом и скрипящем шкафу подобрал одегу, висевшую среди прочих. Решил надеть зеленый вязаный свитер, видавший хорошие времена серый велюровый пиджак, замотал шею длинным голубым шарфом, с французским узлом, и увенчал свой уличный «прикид» длинным серым осенним пальто, приподняв чуть засаленный воротник. На ноги – старенькие коричневые полусапожки, куда заправил джинсы. Головной убор Боря не признавал в любую погоду: недостоин, ибо холоп все равно перед барином шапку – да оземь! Да на колени… А кругом – одни баре, с квартирами, машинами!.. Нет, не зависть кренила Бориса к земле, не зависть! Кому завидовать? Смешно завидовать тем, кого презираешь…

– Дядя Боря, а ты, правда, врачом всю жизнь работал? – туманным, сонным голосом, спрашивала Вика, пока он сушил волосы. – Вообще, в чем счастье, ты-то знаешь?

– Детка, Викуля! – разглядывая себя в разбитое зеркало, отвечал Борис. – Счастье – твой дом, твои дети от любимого мужа, и сад, посаженный тобой, вокруг твоего дома… Впрочем, все это – тавтология, причем утопическая… Я ушел!

– Тавтология, тавтология, – забываясь в похмельном сне, несколько раз сладко, как пережевывая горький, но такой вкусный, шоколад, повторила Виктория.

Борис вышел из бункера теплоцентрали через противно скрипящую металлическую дверь, и попал в длинный узкий коридор, выводящий из цокольного этажа, по лестнице, на улицу.

«Надо бы смазать» – индифферентно подумал он.

Яркий свет дневного солнца заставил его на минуту прищурить глаза. Очки, с затемненными стеклами, он как-то забыл, памятуя о вчерашнем мрачном, ветреном и хмуром дне. Взглянул на часы: два, пополудни, и пошел в сторону районного Дворца культуры, где каждый день собирались к трем-четырем часам нумизматы и мелкие антиквары. По старой памяти, дядя Боря не брезговал своими знаниями в области нумизматики, и надувал неискушенных клиентов, читая короткие нотации по истинной ценности вложений в нумизматические коллекции и антиквариат.

Стояла ранняя весна. Выпендривающееся, после зимы, солнце днем уже прогревало ненадолго воздух, растаивало лед над мелкими лужицами и радовало орущих птиц, прилипших к голым деревьям.

Вчера, они с Викой, ходили просить милостыню к одному из крупнейших и престижных ресторанов города-миллионера, не забыв скромно одарить ни пышнозадого швейцара у парадного входа, ни сине-серых ППСников этого района. В небе хмурилось и низкие, темные, как осенью, тучи грозились каждую минуту спустить на людей потоки то ли дождя, то ли снега.

Вика артистично читала Ахматову, Борис – Пастернака, Есенина, Евтушенко. Палыч вступал в полемику с особо грамотными или особо пьяными посетителями, предлагал свои услуги Народного Целителя, не упоминая родной профессии, заработавшей ему средненькую пенсию за титанический, более чем тридцатилетний труд.

После «сеанса», как называл эти действа Борис, Вика, еще трезвая, ходила по кругу с соломенной шляпой, улыбаясь мило всем подающим, и делая книксен.

Заработали неплохо!

Но после – вышло трудно. Виктория промерзла и потащилась в бар. Сегодня она еще явно не протрезвела, да и среди нумизматов делать ей было нечего.

На остановке дядя Боря еще раз взглянул на часы, сел на холодную лавочку.

Через пять минут к дяде Боре подошел молодой человек.

Молодого человека звали Евгений. Он приходился дальним родственником Борису, работал врачом на «скорой», и снабжал дядю мелким антиквариатом, монетами и старыми, чаще поломанными, часами. Еще во времена их совместной работы на «скорой помощи», дядя Боря обучил молодого доктора, как ненавязчиво втираться в доверие к одиноким старикам и старушкам, и за бесценок, или за услугу обещания госпитализации, выманивать эти самые серебряные монеты, сломанные часы в серебряных корпусах и прочую памятную антикварную дребедень. Женя долго и усердно работал на дядю Борю, не забывал его и после дядиного выхода на пенсию. Из монет, конечно, попадалась всякая ерунда, но, порой, встречались настоящие дорогие находки. Вот и сегодня, Женя передал дяде горсть серебряных рублей ранней советской эпохи, среди которых цепкий взгляд дяди Бори разглядел рубль двадцать второго года, в отличном состоянии!