Ирина Никифорова: Академ и наш «Б» класс. Детство

Работая «под прикрытием», некоторым из нас – в том числе и мне – удалось засунуть печенюшки себе за пазуху, и мы действительно выбрались из магазина без приключений. А потом, нервно смеясь, долго делились впечатлениями, жуя ворованное печенье – не такое уж и вкусное, кстати. Первый раз в жизни поняла я тогда значение таких выражений, как «трястись от страха», «сердце в пятках», «ноги подкашиваются».

Вечером дома я долго не могла успокоиться, потому как богатое воображение стало рисовать мне ужасные картины того, что могло произойти. Я представляла, как нас с девчонками ловят, а потом всех везут в тюрьму, исключают с позором из пионеров, и как безутешно рыдает моя бедная мама, а отец берет ремень… Отец, к слову сказать, ремень в руки не брал ни разу в жизни, нам с сестрой его взгляда хватало для острастки.

Мало того, я еще некстати вспомнила историю с одной бабушкиной знакомой, которую за недостачу в магазине посадили на два года. И тогда я представила, как будет плакать бедная кассирша, когда в магазине обнаружат пропажу трех пакетиков с печеньем. Потом я все же утешила себя мыслью, что за недостачу в несколько копеек ее вряд ли посадят. Но для себя решила, что на такой «подвиг» я больше не пойду никогда и ни за что!

Видимо, к подобным выводам пришли и остальные члены нашей «банды», поскольку по «кривой дорожке» никто в классе не пошел, и как это там? Посмотрим в Гугле… «шконки не грел», «зону не топтал».

Вот такая вот история! Может быть, ее еще кто-то помнит?

Напомню, правда, что в этой истории основными действующими лицами были только ДЕВЧОНКИ! Несколько позже, идя домой из новой школы, большой толпой мы вваливались в описанную выше «Булочную», и частенько наши МАЛЬЧИШКИ выходили оттуда с парой мелких пакетиков конфет за пазухой. И за ближайшим углом все дружно съедали добычу, и очень веселились, и скажу больше – гордились удалью этих «добытчиков»!

Не буду здесь разбираться в тонкостях морально-нравственного аспекта такого поведения, тем более что «это было давно», следовательно «неправда». И, тем не менее, одна мысль не дает покоя: «Почему когда чужие грехи тебе на пользу, к ним относишься более снисходительно?»

Озарение: «Ах, вот почему привязывали в „Булочной“ железную вилку!» (Скромно улыбаюсь.)

Да! Забыла написать, что еще одним достоинством дома, в котором мы поселились, являлось то, что до школы, где мне предстояло учиться, было пять минут ходу – это если медленно, а если быстро – то, наверное, минуты две, не больше.

Поскольку я решила придерживаться фактов, то пришлось специально съездить в Академ и проделать этот путь, считая шаги. Прямо от крыльца подъезда до школьных ворот шагов насчиталось 200. Так что никаких пяти минут! При тогдашней скорости я могла при желании преодолеть это расстояние вообще за одну минуту, даже с учетом того, что шаги мои в ту пору были короче.

Родители современные, которые возят своих чад в разные лицеи и школы, могут только украдкой вздохнуть от такого несомненного удобства. Кстати говоря, с нами – имею в виду своих одноклассников – никто особенно не возился. Встречать после уроков, утром вести за руку – принято не было. Родители занимались своими делами, а нам обычно вешали на шею ключ на веревочке. И после уроков ты должен был идти домой, открывать оным ключом дверь, разогревать на плите обед, да еще и уроки сделать до родительского возвращения домой. Вот как-то так и жили…

Что же касается лично меня, то в первый класс я ходила в деревне. Пока родители занимались обменом-переездом, я год жила у бабушки. Окончила я первый класс круглой отличницей. И потому, когда мой отец принес мои «верительные грамоты», то бишь документы, в школу №24, вышеупомянутая Софья Васильевна сразу определила меня в свой 2 «Б» класс, потому как отличники и активисты всегда «ко двору». А класс этот, к слову сказать, был сформирован на основе группы детского сада. Так что о многих моих одноклассниках можно смело сказать, что они «на соседних горшках сидели».

Вот в такой дружный коллектив мне и предстояло влиться, и понятно, что 1-го сентября я шла в школу не без волнения. Но как-то все обошлось тихо и мирно. Нас «помариновали» на «линейке» возле школы, потом увели в классы, потом были какие-то уроки. Хорошо помню, что посадили меня за четвертую парту возле окна, чему я была рада. Софья Васильевна оказалось не «страшной», и кричать громко она не умела. А соседом моим по парте стал какой-то тихий мальчик, который вечно потел и молчал. Но о нем, кроме этого, написать ничего не могу. Потому как ни имени, ни фамилии его толком не помню, ибо он вскоре ушел из нашего класса.