Лилия Лукина: Новая судьба

– Живым, говорите? – переспросил меня старик и, словно очнувшись, твердо пообещал: – Хорошо! Я найду его, во что бы то ни стало, и отдам вам живым! А сейчас, – он кивком показал зятю на дверь, – мы вас оставим ненадолго – надо людям сказать, что враг наш общий объявился. Вы не волнуйтесь, Елена Васильевна, его с завтрашнего дня все от мала до велика, и дети, и старики искать будут и в городе, и в окрестностях. Под землей найдем! – с угрозой пообещал он и вышел вслед за зятем, а мы с Певуньей остались в комнате вдвоем.

– Галина! – воспользовавшись этим, сказала я. – Я ведь не только по этому делу приехала, у меня и к тебе просьба есть, – и я достала из сумки снимок Светланы. – Посмотри! Может быть, сможешь мне что-нибудь о ней сказать.

– Я попробую, Елена Васильевна, – она с явным сомнением взяла листок в руки. – Только по портрету много-то не скажешь!

– А мне много и не надо, – успокоила я ее. – Мне важно узнать, где ее искать, а то ее все никак найти не могут, а это очень важно. Для меня важно! – подчеркнула я.

– Хорошо! – она по примеру своей бабушки села в то же кресло, в котором когда-то та предсказала мне встречу с Орловым, положила на журнальный столик портрет, а поверх него свои руки, закрыла глаза и довольно долго молчала, а потом начала говорить: – Далеко она отсюда… Очень-очень далеко… Много дней туда добираться надо… Вода вокруг нее… Одна вода вокруг… Плохо ей… Плачет она часто, но украдкой, когда не видит никто… А сама она в больнице какой-то, но не больная она, потому что халат на ней белый… А больница какая-то странная – почти одни мужики вокруг… И ребеночек у нее будет… Сын… Господи! – внезапно воскликнула Певунья. – Плохо-то ей как! Но скоро все изменится… Я вижу! Кончатся скоро ее несчастья! Радоваться она будет! Ох, как же она будет радоваться! А потом…

– Хватит, Галина! – остановила ее я. – Я уже поняла все, что надо! Спасибо тебе! А то смотри, устала как! Даже на висках пот выступил.

– Да! – согласилась она. – Нелегко это. Тем более по фотографии. А у вас, я гляжу, – и она начала, как и ее бабушка прошлым летом, смотреть куда-то поверх моей головы, но я резко оборвала ее:

– Молчи! Я ничего не хочу знать о своем будущем! Хватит с меня и того, что было! – и, видя, что она собирается возразить, решительно заявила: – Я понимаю, Галина, что ты это из лучших побуждений, но не надо! – и, криво усмехнувшись, добавила: – Может, не будь предсказания твоей бабушки, моя жизнь по-другому бы повернулась.

– Нет, Елена Васильевна, – возразила она. – Это не бабушка моя виновата, а характер ваш поперечный. Вы словно сами себе все назло делаете!

– Твоя правда, Галина! – невесело согласилась я. – Только, что сделано, то сделано и назад не вернешь! Да и себя мне не переделать! – и вздохнула, а она, увидев это, собралась, было, что-то сказать, но я пресекла эту попытку на корню: – Молчи, Галина! Добром прошу: молчи! – на что она осуждающе покачала головой, но не сказала ни слова.

Я забрала у нее снимок Светланы, положила его сумку и, вернувшись на свое место около стола, начала машинально отщипывать кусочки невероятно вкусного пирога, думая о том, что же такого мог сказать Колька Орлову, что мигом утешило его. Но тут вернулся Диметр Романович и с порога заверил меня:

– Все сделано, Елена Васильевна! Обещаю: вы получите этого человека.

– Живым! – напомнила я, поднимаясь.

– Живым-живым! – подтвердил он. – Я же дал вам слово.

– Ну, что ж! Буду ждать от вас вестей!

Я, также как и Самсонову, оставила ему свою визитку с дописанным номером своего личного сотового и в его сопровождении направилась к машинам. Вячеслав с Сережей и остальные ребята выглядели такими довольными и счастливыми, что я поняла – их тоже угостили на славу.

– К вам домой, Елена Васильевна? – спросил Сергей, когда я, решив, что теперь могу и в своей машине поехать, села на заднее сидение.

– Домой! – устало откликнулась я и повторила: – Соберу вещи и в усадьбу.

– Так их там уже Маринка собирает, – сообщил мне Слава, усаживаясь впереди – до этого он о чем-то таинственно шептался с Певуньей. – Их, – он кивнул на машины охраны, – старший уже отзвонился туда, так что и комната вам тоже приготовлена.

– Господи! – взмолилась я. – Скорей бы кончился этот безумный день! – и посмотрела на часы – было около девяти. – Вот, честное слово, как только приедем, так тут же рухну и, если кто-нибудь вздумает меня до утра побеспокоить, то я за себя не ручаюсь. А о чем ты, Слава, с гадалкой-то секретничал, а? – спросила я, когда мы уже выехали из слободы на шоссе.