Михаил Поляков - Узел связи. Из дневника штабного писаря

До самого отъезда в часть я бегал по всем знакомым, выпрашивая деньги, зашёл во все возможные социальные службы, набрал долгов, чтобы мать хоть как-то могла прожить. Удалось собрать приемлемую сумму, а после случилось почти чудо – тётя Надя, мамина сестра из Брянска, о которой мы слышать не слышали лет десять, неожиданно ответила на мою отчаянную телеграмму, сама дозвонилась к нам и предложила свою помощь. Не знаю, что бы было без этого.

Немного расскажу о том, как началась моя служба в армии. Сначала меня поместили на курс молодого бойца, где я провёл месяц, учась ходить строем, стоять в нарядах и разбирать автомат. Затем, после принятия на огромном дивизионном плацу присяги, распределили в часть. Мой главный страх – перед дедовщиной, полностью оправдался, причём с самых первых шагов в части. О ней я ещё много буду после говорить, но если вкратце, то она представляет собой кастовую систему, с чётко разграниченными для каждой касты обязанностями и привилегиями. На первой ступеньке этой своеобразной табели о рангах стоят так называемые «вороны» – те, кто отслужил от месяца до полугода, на второй – «черпаки» – те уже отслужили от полугода до года. Те, кто провёл в армии полтора года, называются дембелями. Впрочем, названия каст везде разные, и даже те, что я привёл, обозначают в разных подразделениях совершенно различные понятия. Например, в соседнем с нашим полку дедами звали не тех, кто отслужил не год (эти у них были «черпаки»), а полтора. Что касается отношений между кастами, то они такие: вороны находятся в рабстве практически у всех – у дембелей, дедов и черпаков. Они должны мыть казарму, стоять в нарядах, чистить одежду старших призывов и всё в этом духе. Черпаки уже освобождены кое от каких обязанностей и должны только носить сигареты дембелям. Деды только изредка бывают в нарядах, а в основном выполняют самую лёгкую работу. Ну а дембеля вообще почти ничего не делают. Вся эта система поддерживается постоянным насилием. За каждую оплошность, каждую ошибку тебя бьют и унижают. Плохо помыл пол? Получи лося (удар по скрещённым у лба ладоням). Заснул в карауле – пробьют фанеру (удар кулаком в грудь). Ещё есть система «срезов», это уже настоящий рэкет. Не выполнил какое-то поручение деда – ну там, подворотничок ему плохо подшил – ты срезался и обязан принести пачку пельменей. Если не доставишь вовремя, на другой день уже должен кекс, ещё после – торт, ну и прочее.

Впрочем, меня дедовщина задела меньше, чем других солдат. В части почти с первых дней меня определили работать в штаб, на телеграфный аппарат. Это было на первом этаже, а моё подразделение находилось на втором, так что с солдатами в рабочее время я почти не сталкивался. Закончилось тем, что с ротой я ходил только в баню, обедал же один, в одно время с офицерами. Одиночество просто измучило меня. Вообще, почти ни с кем из солдат я не подружился, и если не считать двух-трёх мимолётных знакомств в роте да ещё тех ребят, кто также как я служил в штабе, все они мне были чужие. Не знаю почему – мой ли это характер такой, или действительно настолько пусто всё это общество, что мне просто делать в нём нечего, но это так. Я насчёт этого последнего вопроса много думал. Ну да, с одной стороны я человек образованный, мне уже двадцать три года, я уже жил какой-то мысленной жизнью, привык рассуждать, анализировать себя. Они же, по сути, ещё подростки, и разговоры у них только девчонках да о пьянках. Ну, хорошо, пусть будет так. Но почему же я с ними не могу ни о чём беседу завести, при моём-то кругозоре? Это о моей или об их ограниченности свидетельствует?

Кстати, я с огромным удивлением обнаружил, что среди солдат огромное количество неграмотных людей. Причём, в прямом, буквальном смысле – многие почти писать не умеют, и чуть ли ни убеждены, что земля плоская. Один мне как-то с совершенно серьёзным видом доказывал, что вши образуются из грязи, другой думал, что население России составляет семь миллиардов человек, третий полагал, что Европа – это отдельное государство. Даже перечислять не хочу всего. Я вот думаю, не потому ли дедовщина так легко укрепляется в армии, что её подпитывает в первую очередь невежество? Ребята образованные (у нас есть и те, кто получил высшее образование, они приходят на службу на год вместо двух) вообще как-то брезгливо относятся к неуставным отношениям, хотя по большей части и вписываются в них в конце концов.

И вот, прожив таким образом десять месяцев, я был внесён в списки командируемых в Чечню. Это стало для меня большой радостью. Вообще, надо сказать, что во всей нашей части не было ни одного солдата, который не мечтал бы отправиться на войну, несмотря на то, что за восемь месяцев службы нашего подразделения в Ханкале у нас уже два человека погибли и около десяти ранены. Почему так? Ну, насчёт молодых солдат, только прослуживших полгода, всё ясно – говорят, что в Чечне нет дедовщины, а они из-за неё больше всего страдают. У нас уже человек десять сбежало, не считая тех трёх, что не вернулись с увольнения после курса молодого бойца. Я после, если будет время, особо расскажу, как бегают из армии, и как солдаты добираются до дома без денег, одежды, пищи, мимо милицейских патрулей. Это очень интересно, особенно потому, что преодолевают иногда огромные расстояния, и из Москвы доходят до Владивостока и Камчатки.