Игорь Квятковский - Свет на обочине (сборник)

Этот человек был холодным как камень. Он был так воспитан. Если на него наезжали, он не злился, он сразу переходил к ненависти. Если проигрывал, он мстил, если выигрывал, пересчитывал добычу. Стиль было главное в его жизни. Холодный разум действует четко и безошибочно думал он. Интеллект вот на чем держится мир. Зачем лишние эмоции, хватит и ненависти. Дурман из ящика, дурман на улице – они мешают жить, а значит, они не нужны. Он был как солдат, уставший от войны, и по запаху ветра чувствовал опасность. Это был его стиль жизни.

Ему мало было одной эмоции – смеха. Он хотел все: смех, злость, ненависть, страх, раздражение. В общем все. И если ему встречался простой человек, он морщил нос и смотрел на него брезгливо. Что эта «зажигалка» с натянутой на уши улыбкой чуть-чуть надави, и она погаснет, убежит, и максимум будет недовольна, а то и просто все съест. Он хотел чувствовать агрессию этого мира, слышать, как тигр перемалывает кости своей жертвы. Как антилопы в страхе бегут от стаи львов. И это запах крови манил его хищную натуру.

Слегка отодвинув тонкую как вуаль занавеску, женщина посмотрела на поле перед домом. Огромная машина медленно спускалась с неба. Порывы ветра мяли траву и она, колышась, стелилась по земле. Она быстро посмотрела по сторонам взяла сумку и направилась к выходу. Слуги нервно вздрогнули, швейцар картинно открыл и закрыл дверь, и еще через несколько мгновений и она была уже внутри машины. Только, что закрывший дверь геликоптера человек как в рекламе про чай подобострастно помахал рукой, и машина хищно рванула ввысь. «И пусть только они что-то скажут не так, не видать им больше покоя», – подумала женщина и стала разглядывать проплывающий мимо пейзаж.

Туманный берег как он далек. Где серые волны, разбиваясь о песчаные скалы, осыпаются пеной. Утлая лодка в кромешной тьме неспешно плыла вдоль Ламанша. Несколько человек в ней молчали и напряженно вглядывались вдаль, и когда громада подводной лодки неслышно выскользнула из развергнувшийся пасти пролива, порядком испугались, но не потеряли самообладания. Быстро схватив ящики со дна лодки, они передали их подводникам, и те мгновенно исчезли в чреве люка. Еще несколько секунд и лодка осталась одна. Люди облегчённо вздохнули и поплыли в обратном направлении. Дело сделано и жизнь продолжается.

Давным-давно, когда в стране правил царь образованными людьми были только дворяне. Они понимали, что любить родину это значит любить каждый ее цветок, а чужие цветы – розы были краше своих. Поэтому они любили гортензию. Это цветок среди своих был наиболее красивым, но все равно он был немножко простым. Также они любили красивую одежду, красивую мебель, красивую посуду и красивые картины, и страшно боялись вставить гортензию в виньетку – красивую рамку, потому что было бы очень красиво, даже, наверное, слащаво, что смотреть бы было, наверное, не возможно.

Грянула революция, и дворяне уехали за границу, а рабочим было все равно какие цветы лишь бы меньше на них работать. Люди были малограмотные и для них, что цветок, что веник большой разницы нет, а так как розы краше, то розы и садили по садикам, чтобы дети видели что-то хорошее – какая жизнь у станка. Женщинам дарили розы и гвоздики, как символ революции, а гортензию как барскую причуду забыли.

Но пришли другие времена, и вновь появились господа, и тогда рабочие вспомнили за гортензию, ее вставили в виньетку и повесили на стену, чтобы понять чего же боялись эмигранты. Ведь эмигрант это все равно русский человек и как бы разведчик в стане врага должен помогать своему отечеству в трудную минуту.

Но так как времени прошло много, то люди забыли, как она выглядела, и сфотографировали по ошибке совсем другой цветок «Горпию», в простонародье называемого «Майор». А когда стали разбираться выяснили по словарю, что гортензия это вьющейся цветок, вроде вьюнка, с которым в народе сравнивают преступников.

Тушканчик был маленьким, двигался суетливо и быстро, а главной его проблемой было найти в бескрайних просторах саванны, что-то съестное. В общем-то, в этой местности обитали только змеи и тушканчики. Если становилось больше змей, то становилось меньше тушканчиков, а если больше тушканчиков, то меньше змей так они и жили змеи и тушканчики. Ведь тушканчики ели траву, где прятались змеи, а змеи ели тушканчиков, и если тушканчиков становилось много, то и прятаться им было негде.