Филимон Грач - Мортал

– Реки впадают в моря, моря граничат с океанами, но и у них есть свои берега, не так ли? Услышав эту фразу, Рисовальщик лишь замер на мгновение, но тут же продолжил опять мазать кистью по холсту, он словно ждал чего-то, потому что в его движениях появилась неторопливость, свойственная людям насторожённым, сосредоточенным на вопросе, происходящем не из звука, а из ощущения недосказанности.

– Хм! – Мечтатель отложил сигару, – видишь ли, мой друг! Когда сосуд наш полон, и мы бываем пленены! Да, да! Возвращаться необходимо, потому что эксперимент закончен! Мы шли по дороге, выложенной из умных книг и вдруг поняли, что использовали её лишь как опору! Но если вникать, что у тебя под ногами, то никуда, ведь, не придёшь?

– Знаете, я думал, что поступаю правильно…ну, когда первый раз поехал за границу…

– И? – Мечтатель стал мимикой подбадривать Эмигранта, – что?

– Ведь, я хотел как лучше! Мне казалось, что я поступаю правильно!

– М-да…Нам кажется, мы так думаем, мы уверены… Усложняя себе жизнь, мы делаем её качественнее, поверь! Просто пришло время вернуться к своим истокам. Идти от сложного к простому, это удел мудрецов! Важно понять, что прежняя жизнь полностью поменяла своё качество, но и теперь она также похожа на марафон со смертельным исходом, как это было и сто, и более лет назад. Старея, человек словно сыр стирается об тёрку. Стало быть…

– Предвижу вопрос! – улыбнулся Рисовальщик.

– Да? Ну и в чём же он по-твоему?

Эмигрант с любопытством посмотрел на Мечтателя.

– Смысл жизни в том, чтобы рождаться и умирать! – бодро отчеканил Рисовальщик.

Глянув на Эмигранта, Меч молча кивнул, эстафету передавая ему. Но Эм лишь пожал плечами и спросил:

– Чтобы жить?

– Ну, что я говорил? – Меч затянулся и с облегчением выпустил дым изо рта; – смысл – это прежде всего слово такое. Причём, единственное в своём роде! Убери его, и сразу исчезнет то, о чём мы говорим сейчас. По сути, жизнь – ничто, обычный набор мотиваций, которые через тело гонят нас к какой-то цели. Был бы смысл, то есть, имело бы смысл упираться, если бы за человеком сохранялся хотя бы микроскопический шанс уцелеть, став бессмертным. Но ты прав, Рис, есть смысл в том, чтобы стремиться к вечности и каждый раз терпеть фиаско. Бытует мнение, что Земля является зоной межгалактического эксперимента.

– Факты? – Рисовальщик оторвал свой взгляд от этюда, вопросительно уставившись на Мечтателя.

– Факты? То, например, что по собственной воле человек не может покинуть экспериментальную площадку! Но нас могут отключить в любой момент!

– А суицид?

– Суицид? – Мечтатель благодушно улыбнулся, как будто речь шла не о самоубийстве, а о катании на лыжах по горному склону; – не то, друзья! Н-е то! Суицид положен вне закона и потому является злейшим из зол. Это грех! Недостаточно просто убить тело, и душу истребить нельзя! Это против всех правил! Выбывать из игры человеку предписано честно: по болезни, из-за несчастного случая, состарившись, наконец!

Эму не нравилось, что Меч постоянно улыбается, как будто заранее знает обо всём. Он подозрительно скосил глаза на Рисовальщика, что-то не видать было, чтобы тот тоже сокрушался по поводу своего запрограммированного исчезновения с планеты. Они как будто сговорились с Мечом и оба вели себя так, словно хотели Эма чему-то научить. Стоя у мольберта в неизменной позе рисующего мима, он продолжал набрасывать на холсте свой новый изотерический эскиз, а сам нет-нет да и бросит взгляд в его сторону. «Нет, ну должен же быть хоть какой-то смысл в том, что он оказался в их компании?»

– Тебе какой нужен? – прочёл его мысли Мечтатель, – разве, смысл не в том, что жизнь должна иметь хоть какой-то смысл?

– Хорошее резюме! – поддакнул Рисовальщик.

– Вот именно! Важно как мы сами относимся к нашим ощущениям! Но если фазность бытия обусловлена наличием трёх непреложных факторов – начала, срединой точки и кульминации, то что тогда главное – шаг? Прыжок? Перелёт? Эмигрант с тревогой посмотрел на Мечтателя, что-то вынудило его сделать это прямо сейчас, складывалось впечатление, будто тот разговаривал сам с собою. И только Рисовальщик был традиционно спокоен, как будто он давно уже привык к его эксцентричным выходкам. И всё же, не смотря на кажущуюся индифферентность, он был весь глаза и уши. Эмигрант был новичком на МП, поэтому и комплексовал немного, как комплексуют первоклассники, новобранцы и вообще неофиты. С Мечтателем сейчас творилось что-то неладное: он как бы состоял из двух тел: вот одно его тело наклонился к столу, потянувшись за кресалом, а другое в это время продолжает покоиться в кресле и говорить, то и дело попыхивая гаванской сигарой. Испугавшись слегка, Эм решил отвернуться к огню, делая вид, что он занят, а сам стал кочергой ворошить прогоревшие поленья, побуждая красные стайки искр вспыхивать над очагом. Но Меча несло покруче Бендера! Раздвоившись окончательно, он теперь в четыре руки размахивал за столом, а его две головы на шее, похожей на дрожащую рогатину, по-меньшей мере смотрелись абсурдно.