Катя Райт: Папа

Андрей просидел наедине с Полиной Николаевной больше получаса. Я ждал в школьном коридоре и уже не знал, чем себя занять. Пытался даже подслушивать, но говорили они так спокойно, что ничего через дверь я не выудил. Я готовился к серьезному короткому разговору, какие Андрей был большой мастер выстраивать. Он вообще не любил много говорить, но когда вышел из класса, его немногословность достигла высшей точки.

– Ну, что тебе сказали? – спросил я, приняв максимально виноватый вид.

– Пойдем! – так строго и холодно ответил он, что у меня чуть ноги не онемели.

– Что такое? – продолжал я, как будто совершенно не знал, о чем вообще шла речь.

– Дома поговорим! – отрезал Андрей.

Я возобновил попытки что-либо разузнать в машине.

– Да он, этот Олег Канарейкин, – начал я, – Просто педик… Ну, Андрей, мы и не хотели ничего… Просто…

– Дома поговорим! – прервал он, как страховочный трос перерезал.

В общем, таким я его еще никогда не видел. Даже в первый раз, когда он пришел забрать меня и чуть не задушил тетю Настю. Тогда, после школы, было даже хуже, потому что Андрей сохранял какое-то странное спокойствие, и при этом его злость выходила еще более страшной.

– Жди в комнате! – скомандовал он и долго говорил с кем-то по телефону.

Так долго, что я даже подумал, он сейчас забудет о том, что надо читать мне лекцию.

– Поехали! – все тем же строгим, холодным тоном проговорил он и кивнул на дверь, когда освободился.

Ничего он не забыл.

– Слушай, – я решил быстренько оправдаться, – Мы не хотели так. Я раскаиваюсь, в общем, больше так не буду…

– Поехали! – почти по слогам повторил он, не желая слушать мои извинения.

– Куда мы едем? – осторожно попытался уточнить я.

– Куда надо!

Больше я ничего не спрашивал. Андрей ничего не объяснял, и мне казалось, он просто отвезет меня куда-нибудь в лес и бросит там в растопленную печь. Однако вопреки всем разгулявшимся фантазиям, мы приехали в ресторан, где нас ждал друг отца Руслан. Они поздоровались как обычно, и я даже подумал, что эта встреча была запланирована давно, и мои выходки уже позабыты. Я даже подумал, что как-то совершенно не кстати пришелся этот разговор с Полиной Николаевной, но после недолгого молчания, Андрей вдруг выдал без вступлений:

– У нас новый тренд. Юра травит своего одноклассника-гея. Разбил ему лицо.

Я был в шоке. Зачем при Руслане-то? И какое ему вообще было дело до моих школьных стычек? Хотел тут же возразить, но Андрей заткнул меня одним взглядом.

– Мой сын гомофоб, – констатировал он.

– Никакой не гомофоб! – возразил я, потому что это слово и то, как оно прозвучало от Андрея, мне не понравилось.

Прозвучало даже не как оскорбление – как приговор. Как будто неизлечимый диагноз вроде «умственно отсталый» или «человек, которого необходимо изолировать». Причем, в этом не было ни капли жалости, как если кому-то сообщают, что у его ребенка рак в последней стадии или синдром Дауна. Просто – как выстрел – гомофоб.

– Так почему тогда вы избили того парня? – решил уточнить Андрей после моего возражения.

– Да ну блин… – стал мяться я. – Ну он просто так себя вел…

– Как? – Андрей начинал выходить из себя. – Что он сделал?

– Ничего…

– Тогда какого черта вы его избили? Не первый раз! Отвечай! Мне сказали, твой ответ был «потому что он педик». Так ты сказал Полине Николаевне?

Ну вот, точно это она ему напела какую-то фигню, подумал я.

– Ну да.

– Что ну да?

– Ну, он педик… – я отвечал неуверенно, чувствуя крайнее неудобство из-за присутствия Руслана, которому, казалось, тоже не особенно нравился весь этот разговор.

– Он тебе сказал или ты сам догадался? – Андрей гнул свою линию.

– Ну, блин… – мямлил я. – Видно же их…

– Да ты у нас эксперт! – Андрей сжал зубы. – И что, если тебе видно, нужно бить и унижать? Это делает тебя мужчиной?

– Ну а что, он что ли мужчина… Они же даже сдачи дать не могут, такие нежные…

– Кто?

– Канарейкин.

– Кто они? – Андрей пер как танк.

– Гомики, – ответил я.

– И потому что не могут ответить, вы решили, что нужно непременно парню разбить лицо…

– Да ну нет… Ну, мы же…

– Сейчас тебя никто не собирается слушать! – отрезал он и посмотрел на Руслана.

– Может, не надо так резко? – как-то не очень уверенно спросил тот. Ему явно не нравились наши разборки.

– Надо, – ответил Андрей, посмотрел на меня, – Ты же знаешь Руслана, так?

Я кивнул.

– Руслан гей.

Я вытаращил глаза сначала на него, потом – на самого Руслана. Это звучало как-то совсем не убедительно.