Прошло с тех пор ужасно много лет. Я немало попробовал, ещё больше повидал, с годами моя брезгливая терпимость к фетишистам сменилась пониманием и где-то даже восхищением. Естественно, что я не имею в виду экстремалов, собирающих на помойках использованные тампаксы или похищающих у восьмидесятилетней бабки ночную сорочку, пропитанную замшелыми и удушливыми старческими флюидами. Выпьем за отчаянных фантазёров, чьё изощрённое воображение вызывает к жизни целые стаи соблазнительнейших женских кадавров!
Вы задумывались когда-нибудь над тем, почему в человеческом языке нет слов, обозначающих запахи? По мере необходимости люди прибегают либо к лексическим единицам, предназначенных для других органов чувств (кислый запах, резкий запах), либо сравнивают обонятельные ощущения с уже известными (запах мёда, запах гари). Почему же с запахами всё сложилось так скромно у болтливого человечества?
Ответ, в общем-то, лежит на поверхности. Нос человека, очевидно, был одним из самых древних источников информации об окружающем мире. Лёгкий оттенок жасмина в ветерке, прилетевшем из-за дальних гор, или стойкая вонь кабаньего стада, прошедшего на водопой позавчера, давали пищу интуиции, которой и пользовался человек в повседневной жизни, а вовсе не разумом – новомодным изобретением эволюции. С развитием трудовых навыков, с появлением второй сигнальной системы – речевого аппарата, с глупым стремлением анализировать всё, – ценность обоняния начала отходить на второй план. И к моменту, когда, согласно библейской версии, человек принялся давать наименования всему сущему, необходимость называть запахи специальными словами, в общем, отпала.
Впрочем, интуиция по сей день часто посрамляет разум, и обонятельные центры, залегающие в самой древней коре головного мозга, способны вызывать очень сильные и острые ощущения, на чём, собственно, и построена вся парфюмерная индустрия. Идёшь ты себе по вечерней городской улице, никого не трогаешь, как вдруг пахнёт на тебя чем-то старинным из подворотни, или от встречной дамочки повеет едва уловимым ароматом, и ты уже замер весь: господи, вот точно так же пахло в одна тысяча восемьсот сорокнадцатом году, 30-го ноября, и шёл густой снег, и фонари отбрасывали косые тени, а её милые глаза глядели на тебя снизу вверх из-под вязаной шапочки… И – всё. Простое сцепление молекул запаха опрокидывает тебя глубоко в прошлое, и ты ощущаешь, как крыша на твоей голове неумолимо заваливается набок.
Согласитесь, что в вашей жизни хотя бы единожды случалось такое? Вот вам и демоническая сила запахов.
Фетишист – живое ископаемое тех незапамятных времён, когда самец за сто вёрст раздувающимися ноздрями чуял выделения самки в течке и ломился сквозь кустарник, с фаллосом наперевес, рыча и скрипя зубами, – только бы овладеть женщиной и так ненадолго усмирить бушующую в нём злую силу. Современный фетишист может быть тихим, скромным человечком и вообще носить шляпу, но в его организме спусковая кнопка возбуждения напрямую соединена не просто с женским объектом, а всего лишь с намёком на него. Встречаются, конечно, уникумы, которым, кроме намёка, уже ничего больше и не надо: они годами готовы рукоблудствовать над драными колготками. Но это – тупиковая ветвь фетишизма, замкнутая сама в себе. Истинный фетишист западает на благую весть о женщине лишь тогда, когда почему-либо не может взять объект страсти в его натуральном выражении.
Арсенал фетишиста не исчерпывается запахами. Тут тебе и тембр голоса, и предметы дамского туалета, обувь, одежда, всякие безделушки, – да что угодно, лишь бы оно ассоциировалось с женщиной и нажимало кнопочку внутри.
Всякий фетишист – истинный Шерлок Холмс. Симбиоз основного инстинкта и аналитических наклонностей даёт дедуктивный инструмент устрашающей силы, с помощью которого фетишист по обрывку запаха, волоску с интимного места или заношенному лифчику может воссоздать цельный и искусительный женский образ. Плевать, что, возможно, сам оригинал не идёт ни в какое сравнение со своим фантомом: главное – в силе ощущений, работающих на топливе воспалённого мужского воображения.
Помнится, в старших классах школы был я влюблён в симпотную девицу по имени Нина, каковую всячески идеализировал и наделял в мыслях ну просто небесными качествами. Однажды в летнюю ночь, впав в особенно экстатическое состояние, я стибрил с крылечка дома своей возлюбленной её туфельки и приволок трофей к себе домой. Представляя, как в эту обувь периодически упаковываются её белые ножки, я предавался грёзам над туфельками, целовал их и, сколько мне помнится, даже укладывал к себе в постель. Чуть позже выяснилось, что произошла накладочка: я стянул обутки не девушки моей мечты, а её матери, стрёмной и кривоногой кошёлки, с препоганейшим нравом, к тому же. Ну и что с того? Понятно, что стоптанные галоши я, плюясь, сей момент выкинул на помойку, но моего любовного пыла это ничуть не убавило.
Читать дальше