Сергей Долженко - Я буду тебе чужой. серия «Небесный дознаватель»

Из газет, из выпусков теленовостей Иван Петрович достаточно ясно представлял картину происшедшей трагедии на Дмитровском шоссе, куда влетела на своем «Ситроене» строптивая дамочка, так жестко высмеявшая его. Она вполне могла избежать этой, мягко сказать, неприятности, если бы прислушалась к его совету. Хорошо, что жива осталась. Его совесть чиста – рекомендацию он выдал, причем совершенно бесплатно. А уж как она отнеслась к его словам…

В середине XIX века в Оптиной пустыни стяжал себе славу провидца старец Амвросий, духовный наставник для тысяч и тысяч православных. На своих советах старец не настаивал. Предупредит пару раз, а в третий просто пожмет плечами и добавит: «А впрочем, поступайте, как знаете»

Пришел как-то к нему мужик. Молодой, красивый, косая сажень в плечах. Благословите, батюшка, жениться хочу. Тот усмехнулся, глянул на него прозорливо и ответил, нет тебе моего благословения. И отвернулся от него. Второй раз пришел мужик. Маменька, говорит, настаивает. Ругается, осень на носу, работы по хозяйству много, жена нужна. Во второй раз отказал старец, а в третий, когда мужик уже плача, стоял перед ним на коленях, молвил ему: «Нельзя тебе жениться, голубь». Вздохнул горько, и добавил свое знаменитое: «Поступай, как знаешь»

Умер мужик. Спустя всего лишь месяц после свадьбы. И не мог старец насильственно воспротивится этому. Ибо свободу выбора ни на том свете, ни на этом никто не отменял.

После пережитого нервного потрясения Наталья Сергеевна из квартиры выходить наотрез отказывалась, поэтому спустя два дня Шмыге пришлось отправиться к ней самому. За массивной грядой сталинских домов на проспекте Мира без труда отыскал чистенькую улочку и, пройдя мимо весело окрашенных скамеек, на которых сидел народ, преимущественно пенсионного возраста, вошел в квартал желтых кирпичных высоток, выстроенных уже в эпоху первоначального накопления капитала. Дома с крепкими подъездными дверьми, чисто разбитыми скверами, прекрасно асфальтированными подъездными дорогами. Во дворах намного чище, чем Шмыга привык видеть в городских застройках советских времен. Здесь даже после обеда дворники бродили по газонам и собирали мусор в черные полиэтиленовые мешки.

Во всяком случае, одного такого трудягу Шмыга увидел сидящим с метлой на лавке перед подъездной аркой, куда как раз собирался войти, разглядев, наконец, искомый номер на торце дома. Дворник сидел, одетый в синий форменный халат поверх новенького черного ватника, каковые обычно носят заключенные ИТК, утомленный, покойно положив руки на колени.

Детектив уделил бы ему столько внимания, сколько уделил любому предмету окружающего пейзажа, если бы не мерзкая деталь, которая сразу бросалась в глаза. Бугристое скуластое лицо пожилого мужчины было сплошь заклеено кусками старого медицинского пластыря. Они словно въелись в кожу и делали лицо похожим на грязную, набухшую от влаги грубо изготовленную картонную маску. Старая потрепанная лыжная шапочка надета по самые кустистые седые брови, веки прикрыты, и сам дворник походил на актера из фильма ужасов, прикорнувшим в гриме во время перерыва в съемочном павильоне.

«Вот не повезло мужику!» – вздрогнул Иван Петрович. Он вспомнил знакомого плотника, который всерьез увлекался ведантой. Как-то раз ему рассказали о человеке, который страдал множеством тяжелейших заболеваний. Плотник прослушал весь длинный список, по-христиански перекрестился и воскликнул: «Это же сколько преступлений надо было совершить в прошлой жизни, чтобы в этой так болеть!»

Судя по внешнему виду, дворник в прошлой жизни работал надзирателем в Освенциме. Иван Петрович потупил взор, ускорил шаг, как делает обычно здоровый нормальный человек, проходя мимо калеки, как внезапно веки урода дрогнули, он внятно и членораздельно произнес:

– Убью, мент поганый…

– Простите, вы мне? – приостановился детектив.

– Брал, не брал… мое. Нет таких законов, чтобы волосья рвать.

Дворник посмотрел прямо на него слезящимися мутно-красными глазами, и уронил голову на грудь. Бедолага был мертвецки пьян.

Шмыга постоял немного и присел рядом, несмотря на запашок, исходивший от сотрудника коммунальной службы. Тот, кто на самом деле, привел своей нечеловеческой мощью омертвевшие от алкоголя голосовые связки пожилого урода, находился поблизости. Где? Десятый час утра, солнце не по-осеннему щедро поливало жаром из-за высоких крыш, по тротуару шли люди, звенели на детской площадке голоса малышни, из открытых окон неслось громыхание складываемой в мойку посуды… картины и звуки настолько привычно мирные, что проявиться всплеску отрицательной энергии, на первый огляд, просто негде. Если три дня назад пьяный в матину здоровенный бугай пытался затоптать его на пустыре, то обессиленный дворник находился в глубокой отключке, лишь тоненький свист исходил из глубины его мясистых ноздрей.