«Надо было взять у бабушки рецепт трав, – спохватился он в поезде, на обратном пути домой. – И вообще узнать, как она лечит. Вдруг опять заболею».
Переживания оказались напрасными. Болезнь канула в прошлое. Мальчик навсегда избавился от постыдных «подгузников», как и от боязни простуды и физических нагрузок, прежде обострявших заболевание. Теперь, ничем не рискуя, он мог и в теннис играть, и гонять футбол во дворе, и в речке купаться.
Прошло полтора года… Субботним утром Паша сидел за столом и, морщась, жевал бутерброд.
– Что с тобой? – заглянув на кухню, спросила мать. Она собиралась на суточное дежурство в котельную.
– Вчера щеку изнутри поцарапал. Есть больно.
– Да она припухла! Никак уже воспаление, а ты молчишь, бестолковый мальчишка! Сегодня поликлиника не работает, так что иди прямиком в больницу.
Из приемного покоя больницы Пашу отправили в палату хирургического отделения. Неизвестно, что диагностировал дежурный врач. Он просто пояснил:
– В понедельник придет лечащий хирург и займется тобой. А пока, парень, спи, отдыхай.
В воскресенье Паше делали обезболивание, так как опухшая щека невыносимо болела. А начиная с понедельника, его ежедневно оперировали по поводу… паротита. А состояние мальчика только ухудшалось. В четверг температура была уже критической, пораженную сторону лица и глаза закрыл огромный отек.
О самочувствии сына мать узнавала по телефону от врача и от него с трудом добилась допуска в больницу, закрытую для посетителей из-за эпидемии гриппа. Не смея ступить в палату (чтобы не занести случайную инфекцию), мать с порога смотрела на распухшее лицо Паши, в забытьи лежавшего на койке, и тихо плакала. Потом поплелась в ординаторскую к лечащему врачу.
– Что случилось с моим сыном? – спросила она.
Молодой краснощёкий хирург смущенно молчал.
– Умоляю, говорите правду.
Хирург озабоченно вздохнул.
– Держится высокая температура. Воспаление может перейти на мозг. Вот чего я боюсь. Видите ли, я подумал, что у мальчика свинка. Односторонняя. А у него оказался гнойный очаг на слизистой щеки. Сегодня сам вскрылся. Много гноя вышло и сейчас еще идет, – простодушно пояснил он.
– Как же так? – удивилась мать. – Сын переболел свинкой еще в пять лет… Постойте-ка, так вы ничего не знаете? Вы даже не спросили Пашу, как он заболел? Ничего не выяснили ни в поликлинике, ни у меня – а я звонила сюда каждый день! – и сделали ему на лице три ненужные мучительные операции? Но как же так?! – всхлипнув, повторила она в горестном недоумении.
– Мы не боги и можем ошибаться, – опустив глаза, буркнул врач.
– Вы не ошиблись, а наплевали на больного! – от возмущения голос женщины срывался и хрипел. – Двое суток ему не оказывали никакой помощи, а потом с потолка поставили диагноз и кромсали моего мальчика, пока не довели до ужасного состояния. Как вы лечите людей?!
Врач смотрел в стол и молчал.
«Живодер! Сволочь бездушная! Мерзавец в белом халате!» – гневно подумала женщина, но не сказала, боясь озлобить эскулапа. Ведь в его руках находилась жизнь её тяжелобольного сына.
К счастью, он выздоровел, но частично утратил зрение. Мать подробно рассказала ему о беседе с хирургом.
– Чёртов коновал! Обошёлся со мной, как со скотиной, – возмутился Паша. – Я запросто мог умереть или стать дебилом на всю жизнь.
Помедлив, он сказал негромко:
– Раньше я сомневался, а теперь точно решил: буду учиться на врача. Вот увидишь, мама, я стану хорошим, настоящим врачом!
Павел Балашов окончил столичный мединститут и был направлен работать в одну из больниц Петропавловска-Камчатского – за тысячи километров от родного дома. Энергичный врач-невропатолог, он жаждал исцелять больных детей, а также сделать сенсационное открытие в области медицины…
Высокий, поджарый, с русой бородкой (отпущенной для солидности), в белом халате и со стетоскопом в кармане, Павел Семенович легким шагом входил в палаты и, поблескивая очками и улыбкой, мягко произносил:
– Здравствуйте, дети! Как вы тут поживаете?…
Один маленький пациент, увидев его, восторженно прошепелявил:
– Смотлите, кто присол! Это доктор Айболит. Я его видел в книске.
С легкой руки ребенка теперь и сослуживцы часто называли молодого врача Айболитом. Ему это льстило. Он и сам не скупился на добрую шутку и комплименты: коллектив-то, в основном, был женский. Худенькая и жеманная медсестра Людмила Егоровна с удовольствием отзывалась на его «Люсьен». А завидев пожилую санитарку Птицыну, он говорил нараспев:
Читать дальше