Роман Булгар - Пропавшее кольцо императора. I. Хождение в Великие Булгары

Чуть позже малая пронзила мысль о том, что он пропал. После всего того, что он увидел на берегу, ему не жить. Мало того, что бессовестно пялился своими бесстыжими глазами на их юную Принцессу, что само по себе уже являлось величайшим грехом, но и, о, ужас! – он оказался невольным свидетелем того, как она купается, едва ли не нагишом.

Ему точно отрубят голову и, возможно, поступят так не единожды. А для затравки ему выколют зенки. Те самые бесстыжие глазища, которые посмели нагло лицезреть запретное диво. Отрубят руки, что раздвинули плотные камыши. Отсекут ноги, что притащили его на эти брега.

Припал, прижался Заки к земле и вертлявым ужом пополз прочь от кромки воды в затеплившейся надежде убраться подальше, в крохотном уповании на то, что его не приметят, на то, что неминуемую беду как-нибудь, да пронесет. Руки и ноги его без устали работали, а губы сами по себе безостановочно и беззвучно шептали молитвы, одну за другой, все молитвы, какие он только знал.

Тонкая мальчишеская шея чересчур явственно чувствовала на себе прикосновения омерзительных жирных пальцев палача и леденящий холод острия его большущего топора на длиннющей ручке.

Малаю показалось, что отполз достаточно далеко, и он приподнялся на четвереньки и задвигал руками и ногами еще шустрее.

Собственное пыхтение и производимый его движением шум и треск не позволили осознать, что за ним гонятся, преследуя его сверкающие в густых зарослях голые пятки. Настолько велики оказались его желание спастись и надежда на то, что ему удастся уйти от справедливой кары.

– Попался! – раздался над его ухом торжествующий крик, что-то больно ожгло его плечо, и парень обмер от охватившего его ужаса.

Пока он полз вперед, от обморочного страха не раскрывая глаз и не разбирая дороги, Принцесса с помощью служанки ловко облачилась.

Отдохнувшие лошади в несколько скачков преодолели разделявшее их расстояние. И зоркий взгляд Гюль легко разглядел мелькнувшую в кустах воровато ускользающую тень.

Девушка чуть тронула поводья, и умная кобылка сразу отозвалась на еле уловимое движение своей всадницы, круто свернула с узкой тропки вбок, едва не раздавив своими копытами ползущего мальчишку.

– Ты… ты кто? – грозно выкрикнула Айша, выхватила из ножен меч и приставила его к груди пойманного незнакомца.

Ее гневный взгляд недвусмысленно свидетельствовал о том, что она сама на месте изрубит дерзкого смельчака, посмевшего следить и, хуже того, без всякого стыда подглядывать за нею.

– Я… я сын кузнеца Гали, – моргая широко раскрытыми глазами, с запинкой залепетал в душе окончательно расставшийся с жизнью малай. – По прозвищу Тимер. Его в слободе все знают…

– И что ты на реке шастаешь?! – подозрительный взгляд прошелся по пареньку, но девичья рука, направляющая меч, чуть ослабла.

Если оный малай, мнилось деве, нарочно наблюдал, следил за ними, спрятался на бережку заранее, то ему несдобровать.

– Я железо искал…

Юная девушка мучительно мыслила. Ей подсознательно стало жалко оборванного мальчишку. Стоит ей сказать всего одно словечко, и тогда судья-кади приговорит его к смертной казни. Может, ей просто никому не говорить? Сделать вид, что ничего соромного не произошло?

– Почему ты полз, как воришка, а не шел на своих ногах, как ходят все честные люди? Значит, совесть твоя нечиста и прячется от кади?

Сосредоточившая все внимание на трясущемся от страха мальчишке, Айша не видела, как ее сохранявшая выжидательное молчание верная служанка внезапно отчаянно замахала руками. Показывала то на себя, то на Принцессу, мотала головой, подавала недвусмысленные знаки.

– Я шел и услыхал, – медленно начал Заки, не спуская глаз с Гюль, – ржанье лошадей и подумал, что скачут воины эмира и кого-то ищут.

– Скажи-ка, ты знаешь, кто я, – юная дева приставила острие меча к судорожно дернувшемуся мальчишескому горлу, – и что полагается тому, кто встретится мне на пути и перейдет мне дорогу?

– Ты, – Заки прикрыл глаза, тонкая жилка на шее нервно забилась от присутствия холодного жала, – наша прекрасная Принцесса Айша. Мне тотчас вырвут язык, отрубят мне голову, если мои слова покажутся тебе дерзкими и непочтительными.

– Ты что, малай, боишься смерти? – вкрадчивым голоском спросила девушка, гнев которой давненько иссяк, а в душе осталось одно только любознательное любопытство.

Царственный дядя не раз говорил ей, что смерти у них боятся все и управлять большим государством можно только тогда, если над каждым человечком неотвратимо нависнет не знающий жалости топор палача.