Роман Булгар - Пропавшее кольцо императора. I. Хождение в Великие Булгары

– Ханум, что с тобой, ты ранена? – взволнованно спросил Ахмед, склоняясь над нею.

Глядя на любимые черты, подернутые болью и невыносимо тяжким страданием, Ахмед взволнованно дышал. О, Аллах, пусть Всевышний придаст ему силы! Он безумно ее любит!

– Нога! Кажется, я сломала ее при падении.

Верный слуга подвел пойманную лошадь повелительницы.

– Ты сможешь ехать верхом?

– Не знаю, – влажная капелька показалась на краешке ее глаза. – Ой!

И вторая попытка подняться и встать не увенчалась успехом.

– Скажи, ханум, скажи, что мне делать?! – воскликнул влюбленный мужчина не в силах смотреть на ее невыносимые страдания.

– Во дворце, – откидываясь на спину, прерывисто выдохнула Суюм, – стоит китайский паланкин. Дай команду, чтобы его доставили.

– Я все понял, ханум, все понял, – Ахмед торопливо поднялся и тихо зашептал на ухо своему слуге.

Не отрывая глаз, Суюм смотрела на лицо бывшего возлюбленного. За прошедшие годы она не переставала любить его. А как он возмужал, стал еще красивее. Глаз невозможно от него отвести.

Стараясь устроиться поудобнее, она сделала неловкое движение и снова охнула. Слезинка покатилась по ее щеке.

– Ханум, мое сердце разрывается, – Ахмед безотчетно наклонился к ее лицу и губами осушил влажную жемчужину. – Ханум, ханум…

Близость любимой и давно желанной женщины помутила его разум, стерла все запреты. Он никогда еще не касался этих чудных губ. Рука его никогда не трогала эту нежную кожу.

– Ахмед… – когда мужские руки вдруг вслепую дотронулись до ее трепетной груди и тут же отпрянули, женщина вздрогнула.

Что он делает?! Как он смеет?! Наказать его! Казнить!

Но почему, почему помимо ее воли подалось навстречу мужским рукам предательски непослушное ее воле тело?! Она напрочь позабыла про ноющую боль в ноге, про то, что она замужем, про все…

– Ахмед, Ахмед! – изгибаясь, выкрикнула она. – О, Аллах!

Наконец-то, женщина познала, каково оно, когда ее любят, когда она тоже любит. Как оно сладко, сладко…

– Теперь ты можешь приказать казнить меня…

Не открывая глаз, Суюм отрешенно прошептала:

– Я подумаю…

Вместе с небольшим отрядом всадников примчался перепуганный лекарь-имчи, неодобрительно покачивая по их обычаю наголо обритой головой, осмотрел ногу. Заставил лекарь пошевелить госпожу пальцами и только после этого, чуть успокоенный и удовлетворенный, кивнул:

– Перелома нет, все кости цели. Вывих и сильный ушиб.

Последователь арабских медиков старательно наложил на больную ногу деревянную шину и смастерил тугую повязку. По приказу Ахмеда повелительницу со всеми предосторожностями доставили во дворец.

Через два денька появился Махмед-бек. Он был встревожен донесшейся до него вестью о случившемся происшествии. Жена встретила его со слабой улыбкой на лице.

– Суюм! – бек приветственно развел руки в стороны.

– Махмед, я рада тебя видеть, – тихо прошептала она и постаралась быстренько увести свой безмерно виноватый взгляд.

Поскорее упрятала она его, чтобы муж ненароком не смог прочитать в ее глазах то, что знать ему было совершенно ни к чему, что могло бы привести к непредсказуемым последствиям.

– Суюм, ты жива, жива! – бек припал на колено перед ее постелью и прижался жесткими губами к ее нежной ладони.

– Все хорошо, мой повелитель.

– Я сам, сам порублю их всех на куски!

В ту самую минуту сильно взволнованной и напуганной женщине казалось, что рассудок мужа помутился от охватившего его бешенства.

– Они нарочно наслали медведя, чтобы погубить тебя! – зло зашипел он, наливаясь темной кровью. – Они хотят, чтобы мой род прервался. Они подстроили для тебя ловушку. Они хотят, чтобы наш владыка эмир отвернулся от меня. Я знаю, кто они!

Коварный интриган, мастер на всякого рода подлости, он и о других думал ничуть не лучше. Во всем ему мерещились заговоры и происки нажитых им за все долгие годы междоусобной борьбы многочисленных недругов. Многим, очень многим людям не нравилось, что повелитель благоволит к нему, выделяет среди других владетельных беков…

– Я сама во всем виновата, Махмед, – тихо промолвила она, опасаясь его необузданного гнева, больше страшась не за себя, а за невинных слуг, которые могут пострадать из-за ее же необдуманного поступка.

– Ты снова защищаешь смердов, недостойных твоего внимания, моя сладкая радость, – голос мужа смягчился. – Что я могу для тебя сделать?