Ринат Валиуллин: Где валяются поцелуи. Париж

– Подарили на входе в парк, – оборвала цепочку его опасений Фортуна.

– Все как в отношениях. Удача осталась на обочине, – посмотрел на свой кофе Павел.

– Нет, на обочине осталась я.

– Вы всегда такая странная? – оставил Павел кофе, пытаясь сосредоточиться на доказательстве возникшей из ниоткуда теоремы.

– Нет, только под дождем с незнакомыми людьми. Моя странность – это защита.

– Я бы назвал это теоремой, которую надо доказать. Это профессиональное.

– Или Джокондой, которую надо украсть. Это от Маяковского.

– Хорошо, диковинкой – устроит? – подлил еще кофе Фортуне Павел.

– Дикостью – это правильное название. Как корабль назовешь… – стала она толкать по чашке несколько пузырьков, пока те не лопнули.

– Имя решает все.

– Я вот тоже сначала хотела свое поменять. Думала, вот стукнет 16 – обязательно поменяю.

– А чем вам оно не угодило? Не везло?

– Просто странное.

– Диковинное, – радовался чему-то Павел. «Зря кипишился, с головой у нее все в порядке».

– Может, мороженого? – не дожидаясь ответа, Пьер уже заказал два у продавца, который ловко надувал при помощи круглой железной ложки маленькие шары холодного счастья и прикреплял их к вафельным рожкам.

– Вкусное, а главное холодное, – облизывала свой малиновый шарик Катя.

– Идем на спуск, дальше площадь Пигаль, – неловко махнул рукой Пьер. Его мороженый шарик улетел в кусты. Пьер недоуменно заглянул вовнутрь пустого рожка.

– А почему Пигаль? – протянула ему свой шарик Катя.

– По фамилии скульптора, – укусил он его нарочито жадно.

– Как скучно, – держала она строго линию цинизма, пытаясь довести его до крайней точки, чтобы, если что, можно было бы с чистой совестью вернуться назад, на Родину, с вердиктом: «Не получилось. Разные менталитеты».

– Вуаля! Площадь Пигаль – центр всего этого безобразия.

– Пигалица, – выкинула, как исчезнувшую иллюзию, бумажку от мороженого Катя.

– Неужели вы не ходили по бабам?

– По бабам – нет. Бывает, зайдешь к женщине в душу ненадолго, а там уже куча мужиков и все смотрят на тебя подозрительно: «Мы думали, ты будешь умнее».

– А бывает – она к тебе и начинает заниматься фитнесом.

– Ты про тех, что крутят динамо?

– Именно.

– И с вами такое случалось?

– Конечно. Сижу, пью кофе, а тут она… садится за соседний столик. У меня сразу потекли стихи. Я даже готов был писать в стол, лишь бы это был наш с нею домашний стол. Она смотрела на меня. Я улыбался ей и так и эдак, она – красивая стена. Вот это выдержка – лицо ее не шелохнулось ни чертой. Я не понимал, в чем дело. Потом оглянулся и увидел за мной табло с расписанием. Вот так и в жизни бывает – думаешь, что она тебя почти любит, а на деле ей нужно совсем другое табло.

– Забавно. Если вы это только что придумали.

– Я никогда не вру, – рассмеялся Павел.

– Врать и придумывать – это разные вещи.

– Вещи разные, но носить приходится вместе, – посмотрел Павел на незнакомку так, будто увидел в ней знакомую. «Ей просто необходимы были перемены в жизни… между уроками, которые преподносила жизнь». – А кто вам поставил этот диагноз?

– Какой диагноз?

– Париж. Он вам просто необходим.

– Никто не ставил, я сама… надоело заниматься аутотренингом.

– Значит, все еще больно?

– Боль? Она притупилась. Хотя иногда хожу, ною, как маленькая. Будто выронила изо рта соску.

«Ребенок», – подумал про себя Павел.

– Никогда не видел таких искренних людей.

– И не увидите, их можно только услышать.

Площадь разврата действительно небольшая. Она в окружении – французские здания, что месье, которые ее оберегали всячески, у них вместо шляп мансарды, смотрят на нее как на шлюху, великую проститутку Парижа. Любили ли они ее? Скорее, просто пользовались. Куда бы она от них могла сбежать, с ее прошлым, с ее будущим? «Куда сейчас могу сбежать я?» – в чужой стране, от чужого человека. Да и незачем. Ей здесь нравилось. Вся эта красивая суета вечером и небрежное волнение оставленного толпой мусора поутру. Его, как последние мечты, развеет легкий утренний ветерок. Одинокая куртизанка поежится от ранней прохлады, не дождавшись последнего клиента. С одной стороны у нее музыкальные магазины, напротив – бары, рестораны и кабаре. А в соседних переулках спрятались стриптиз-бары и всевозможные секс-шопы.

– Сейчас здесь можно найти развлечение на любой вкус, впрочем, как и 200 лет назад. Раньше французские аристократы снимали здесь не только девочек, но и небольшие особняки для них.