Александр Строганов - Сочинения. Том 1

Вакуум.

Да.

Волынка

Мой вакуум не содержит физики или иронии. Мой вакуум – волынка. Волынка, и больше ничего. Да, остановимся на волынке.

Дания.

К сожалению, я не знаю, входит ли волынка или нечто подобное волынке в число национальных инструментов Дании. А надо бы узнать. Зачем? Об этом позже. Чуть позже.

Не смотря на чудаковатость, вакуум чрезвычайно заразителен. Вакуум способен порабощать. На мой взгляд, лучшее спасение – сосредоточиться на любом объекте. Пусть самом незначительном. На осе, предположим, если в поле нашего зрения присутствует оса.

Энди Уорхолл

Мы с Энди (Уорхоллом) на стадионе. Кроме нас – ни души. Только Энди и я в самом центре поля.

У Энди в руках волынка, – Вам не кажется, что волынка не инструмент, а зверь? Даже не зверь, а зверушка. Даже не зверушка, а некое домашнее животное. Как вы относитесь к домашним животным? Я надеюсь, вы ничего не имеете против свиней, например. Или крыс.

– Свиньи и крысы – это разное… – Все зависит от того, какими признаками вы пользуетесь. Не уходите от ответа. – Я как-то не задумывался об этом. – Почему? – Как-то не задумывался об этом. – Что вы третесь около меня? Ступайте на трибуны. Я хочу побыть один.

Ухожу на трибуны.

Занимается благословенный моросящий дождик.

Энди откладывает волынку, раздевается. Снимает с себя все. Вновь берет волынку, – Давно хотел сделать это.

Шум дождя мешает слышать его, – Что? Энди кричит, – Вы не знаете, как на ней играть? Кричу в ответ, – Представления не имею.

Некоторое время он стоит в нерешительности, затем, точно испугавшись дождя, пригнув голову, убегает в сторону раздевалки. Несколько секунд – и его уже нет.

Убегает.

Я знаю, он не вернется.

Никогда.

В этом весь Энди Уорхолл.

Оса

Оса – чрезвычайно любопытный объект наблюдения. Во-первых, потому что она живая, во-вторых, сквозь живородящее марево вокзала розовая как поросенок, в-третьих – сама по себе. Если не выпрашивать у нее укуса, и не пытаться ее убить, она не имеет к нам решительно никакого отношения.

Никакого.

Она из другого мира. Мира деталей и фрагментов. Более разнообразного и живого мира, нежели тот, что мы, как правило, выбираем. Нежели тот, что нам предложен, а мы, в силу природной лености, не перечим. И тем довольствуемся. Тем довольствуемся. Нам кажется, нет более бессмысленного существа, нежели оса. Уверен, оса думает о нас приблизительно то же самое.

Боков

Боков пахнет сдобой. Даже поздней осенью, когда жгут листья. Он навсегда остался послевоенным городом. И на нынешних фотографиях глаза боковчан пресны и широко распахнуты. Все еще пользуются керосинками, и в самом центре города стоит вросшая в землю черная керосиновая лавка. Боковские мальчишки до сих пор играют оловянными солдатиками, а на радужных крышах громоздятся голубятни. Любимое словечко боковчан – «крендель».

Город большой. По размерам – Москва и Московская область вместе взятые. А вот крысы – мелкие и безвольные. Летним днем вы можете встретить рыжую гостью или белую гостью у себя на крыльце. Лежит, подставив брюшко солнышку. Совсем не боятся людей. Совсем не боятся. Надо же!

И боковчане крыс не боятся. Совсем не боятся. Надо же!

О Ягнатьеве можно сказать так, – Этому человеку всегда доставляло большого труда отличить вымысел от реальности. Но до некоторых пор он об этом не догадывался. До некоторых пор. Можно выразиться иначе, – Алексей Ильич всегда обладал удивительной способностью воспринимать параллельный мир и сочувствовать ему. При этом он представления не имеет, что такое этот самый параллельный мир. Никто не знает, что это такое. Но, коль скоро о нем много говорят, вероятно, он существует. Немного высокопарно, но отражает суть.

Да.

В известном смысле тот бродяга на бревнышке – параллельный мир. И Боба – параллельный мир. Почему бы и нет?

Я уже не говорю о девочке.

В окружении

Однажды Ягнатьеву явилась чрезвычайно нескромная мысль, – Россия окружена.

Ему подумалось, – Россия окружена, это факт. Я чувствую и знаю это. Но каким же образом я, человек бесконечно удаленный от политики и истории могу чувствовать и знать это? И откуда во мне это волнение? В чем дело? В чем же дело? Ага. Вот оно. Дело в том, что я сам окружен. Ну, конечно, я и сам окружен.

Ему оставалось вывести, – Я и есть Россия. Помните Наполеона, будь он неладен? Ягнатьеву оставалось вывести, – Я и есть Россия. Cлава Богу, перед нами не какой-нибудь выскочка, человек без чутья и критики, но милый Алексей Ильич. Так что нескромная мысль не получила карт-бланша и была изгнана с позором. Навсегда. Хотя, неприятный осадок от западни остался. Неприятный саднящий осадочек все же остался.