Игорь Станович - Лего по Фрейду. Почти порнографический роман

– Здравствуй, солнце! – торжественно продекламировал он в трубку с нотками грусти, когда в динамике послышался знакомый девичий голосок. Сказалось студенчество в ГИТИСе, где он отучился три курса на актёрском отделении у Олега Павловича Табакова, пока тот не выгнал его. Вернее, посоветовал уйти самому в случае отсутствия убеждённости в будущем благосостоянии от профессии. «Если нет уверенности, что актёрством сможешь зарабатывать на не просто бутерброд с маслом, а с икрой, причём чёрной, тогда вали из профессии!» Тогда Олег Павлович дал ему три дня на размышление, и теперь Илья готов был пасть ему в ноги с благодарностью за наставление на путь истинный. Впрочем, подобные высказывания из уст мэтра услышал не он один, что несколько смикшировало разочарование «по жизни» от разрыва «со сценой». Этот дежурный актёрский приём призван был обозначить Маришке высокую степень того, насколько Илья соскучился по собеседнице. – И никто меня «не любит, не жалеет, неужели я нисколько не…» Блин, нет, так про себя говорить нескромно, конечно же, ты начнёшь меня утешать, говорить, что я красив, строен, богат. Что я блондин ростом метр восемьдесят. А я ведь и поверю, так как очень тебя хочу. Короче, ты меня уже ждёшь?

– Так-так-так, – наигранно ответила девушка на другом конце эфира. Ясно было, что она узнала Илью. Это тем более понятно, что его номер занесён ею в телефонную книжку в раздел «постоянники» , то есть частые гости, с которыми складываются особые отношения. – Вы, наверное, не туда попали, это министерство культуры.

– Ну, слава богу, что не прачечная и не уячечная, – ответил он, вспомнив, что как раз в прошлую встречу рассказывал ей анекдот своей молодости, цитату из которого она только что произнесла. – Я соскучился, хочу ласки, тепла и любви. Мне грустно и плохо, сегодня понедельник, начальник – сука, настроение – жопа, гаишник оштрафовал, даже онанизмом заняться без виагры не могу, нужна срочная сексуалогическая помощь.

– И всего-то? А столько слов… Приезжай, конечно, зая. Через сколько будешь?

– Ну, я на Пресне, если на Третьем транспортном без пробок в твою сторону, минут сорок…

– Даю тебе час, с запасом… Мне ещё подготовиться надо, вдруг тебя на анал раззадорит, – хихикнула девушка.

– Ок, цалу-у-у-у-у-у, тебе ничего не купить по дороге?

– Ты про вино? Нет, у меня занятия завтра, да и время раннее, куда там алкоголь. К тому же и мешает он процессу!

– Логично, пьянству бой, цалу, цалу, цалу, до встречи! – затянул он, в уверенности, что подготовил девушку к своему визиту, теперь она настроится, и ему перепадёт безумный, крышесносный секс. По крайней мере, так он себя уверял, и иногда это срабатывало, настраивало его самого на развратную волну. Илья нажал педаль газа и медленно начал вклиниваться в вереницу машин, плетущихся к перекрёстку с Пресненским Валом.

Вялотекущая, как начальная стадия шизофрении, езда по московским дорогам в рабочее время суток доставляла Илье некое садомазохистское удовольствие. Обычно, но не сейчас. Передвижение по пространству Москвы всегда ассоциировалось у него с каким-то преодолением, с борьбой человека против неких потусторонних сил. И это точно не силы природы. Скорее, техногенный оживший монстр творил это противостояние, определяя правила и диктуя условия. Причём вся инициатива сосредотачивалась в его руках. Ничего не зависело в этой игре от человека. Он, человек, был всего лишь пешкой, ну, может быть, другой, более значимой, фигурой, но никак не творцом, от воли которого что-либо зависело на этом игровом поле. Даже конечный результат. То есть доберётся персонаж от точки А до пункта Б на карте его судьбы. Даже если ему выпало в этот день быть счастливчиком, ни один субъект этой действительности не сможет с уверенностью гарантировать точность прибытия индивидуума по назначению в этом макромуравейнике под футуристическим названием мегаполис и нарицательным для миллионов людей именем Москва. Инин относился к Москве с уважением, но не любил её. Впрочем, он был не одинок в своём отношении к городу. Огромное количество москвичей его поколения испытывали примерно такие же чувства. Возможно, то было возрастное. Каждая генерация своё время держит за эталон и чурается прогресса, несущего изменения в его жизнь. И неважна общепринятая оценка этих изменений, даваемая последующим поколением. «В наше время» всё равно было лучше, потому как привычнее и роднее, а сейчас… И так уже тысячелетия. Илья отвлёкся от постоянно лезущих в голову мыслей на сию тему. Они всегда приходили к нему во время топтания по ТТК. Сейчас манёвры в пробке не давали ему вожделенного адреналина во время рискованных перестроений. Сегодня бы ему добраться побыстрее и уткнуться носом в Маринкину грудь второго размера. Господи, как же он хочет ощутить этот запах. Запах женщины, тонко дополненный девичьей молодостью, духами и кондиционером для белья, которым она пользуется во время стирки. В Маринке Илью возбуждало практически всё. От классической формы бюста до непропорционально длинного второго после большого пальца на ноге. От слегка ехидной улыбки до рельефной, почти бразильской попки. А когда он вспоминал её интимную стрижку в стиле «Гитлер капут», управлять автомобилем приходилось скорее силой воли и коленкой, нежели руками. И что-то постоянно отвлекало между ног, мешая ходу руля. Быстрее бы уже закончилась эта дорога, как говорят гаишники, «повышенной опасности».