Анна Данилова - Желтые перчатки. «И страсть, и любовь, и похоть – все это прекрасно. Это все едино. Если это не так, то я ничего не понимаю…»

Костров вскочил с дивана, кинулся к телефону и принялся обзванивать больницы…

Лариса Игудина жарила на кухне яичницу, когда в передней раздался звонок. «Это она, – подумала Лариса и задрожала от приятнейшей мысли, что сейчас увидит униженную и растоптанную Анечку Вельде. – Сейчас ОНА мне позавидует. Моей убогости, нищете, но великому спокойствию».

Лариса работала в гостинице горничной. Ее мать всю жизнь была домработницей в семье Вельде, поэтому, будучи еще девочками, Лариса с Аней часто встречались и почти дружили. Только Аня относилась к ней с чувством превосходства, а Лариса питалась собственным презрением к любимой дочке богатых родителей и изо всех сил скрывала свои подлинные чувства. Ее мать иногда выгуливала маленькую Аню и часто приводила в свой двор, от которого было рукой подать до Сокольников, от туда они уже вместе – мама, Аня и Лариса – шли в парк, где девочки вместе играли.

Лариса всю жизнь донашивала вещи Ани, мысленно представляя себя на ее месте. Но когда кончались иллюзии, в душе оставалась пустота и горечь. Лариса бы улыбнулась, если бы узнала, что Аня умерла. И самое ужасное, что эта мысль приходила к ней все чаще и чаще…

И вдруг такая удача. Вчера вечером она увидела мужа Анечки, красавца Невского, в гостинице, где она работала горничной, в обществе красивой рыжеволосой девушки. Они провели ночь вместе. Это был триумф Ларисы, которого она ждала долгие годы.

Анна вошла к ней и прикрыла рукой в черной замшевой перчатке нос от нестерпимого запаха подгоревшей яичницы. Лариса с матерью жила в старом доме на Шаболовке в однокомнатной квартире, которая напоминала бюро находок – так много скопилось в ней совершенно ненужных, бесполезных вещей.

Пахло старым тряпьем, пылью и какой-то затхлостью. Казалось, мать и дочь все свои силы оставляют, убираясь в чужих домах, а на собственное жилье ни желания, ни энергии не остается. «Сапожник без сапог».

– Проходи, – сладким голоском пропела Лариса и предложила гостье войти в большую комнату. Усадила ее в кресло, с которого предварительно смахнула несколько вещей и затолкала ногой под диван.

Анна в ужасе уставилась на нее:

– Ты что это делаешь? Зачем ты запихнула вещи под диван?

– Потом постираю, – как ни в чем не бывало ответила Лариса и села в кресло напротив. – Будешь яичницу? – Анна мотнула головой и чуть не выдала мимикой охватившее ее чувство брезгливости и к яичнице, которой провоняла вся квартира, и к отвратительной квартире и, наконец, к самой Ларисе, которая сидела перед ней в черных замызганных джинсах и линялой футболке. Волосы грязные, забраны в пучок на затылке. Лицо бледное, какое-то болезненное с небольшими отеками. Вокруг глаз припухлости, а губы – две тонкие полоски, – накрашены темно-коричневой блестящей помадой.

Анне вдруг только сейчас пришло в голову, что Лариса наверняка занимается помимо работы горничной еще и проституцией.

От отвращения ее чуть не передернуло. Но она взяла себя в руки:

– Я ничего не поняла из телефонного разговора… Ты сказала, что видела Игоря в какой-то гостинице, значит, он жив? – Она играла в кошки-мышки сама с собой.

В том, что Невский жив, она нисколько не сомневалась. Но слово гостиница – очень емкое. В нем все, начиная от вседозволенности и кончая глубоким пороком. «Поедемте, господа, в номера». Разве это не одно и то же?

– Мне очень неприятно говорить это тебе, Аня, но Невский был там с женщиной. Вот я и подумала, что ты должна об этом знать… Или я ошибаюсь?

Анна встала и подошла к окну. Достала из кармана жакета пачку сигарет «Вог» и закурила. Потом сказала:

– Да, ты совершенно правильно сделала. Но скажи, Лора, ведь ты обрадовалась, когда увидела моего мужа в обществе шлюхи?

Лариса покраснела. Да, Анна была совершенно права. Но зачем вот так откровенно говорить об этом? Однако она приняла ее тон. И ответила:

– Не скрою, я не особо огорчилась.

– А ты бы могла переспать с моим Игорем? – вдруг совершенно неожиданно спросила Анна и резко повернулась к Ларисе. – Ну же, отвечай! Ведь он же тебе нравился, всегда…

– Твой Невский нравится всем женщинам без исключения. Он как Ален Делон. Только не пьет одеколон.

– Скажи, а ты все это не выдумала? – Это была последняя надежда…

– Нет. Я видела, как они завтракают вместе с делегацией психологов. У нас там комплексные завтраки: отварное яйцо, манная каша, макароны с бифштексом…

– Прекрати! Какие макароны, помилосердствуй! Я понимаю, что ты ненавидишь меня, но разве не видишь, что мне плохо…