Аркадий Грищенко - О любви и не только – 2. Рассказы и повесть

Когда он начал помогать девушке одевать кожаную утеплённую куртку, ему начали приходить в голову какие-то безумные на первый взгляд мысли. Он начал бояться, что видит её последние мгновения. Стас придержал Машу за локоток и неожиданно спросил, неловко улыбаясь:

– А лет-то тебе сколько, красавица?

– Лет мне достаточно, не для женщины вопрос! – отрезала Маша.

– Так может быть ты и пойдешь за меня замуж, раз достаточно?

Маша посмотрела на Стаса очень долгим недоверчивым взглядом, а у него почему-то всё застыло внутри.

– Посмотрим! – внезапно услышал он ответ, когда Маша уже поворачивалась к приоткрытой двери, прижав похудевшую сумку к бедру.

Оставшись один в опустевшей квартире, Кудимов вдруг почувствовал сильную волну одиночества, такую он очень долго ощущал после смерти родителей. Пока не привык… Зайдя в зал, Стас у серванта наполнил несколько рюмок армянским коньяком и по очереди все осушил. Затем лёг на кровать в своей спальне, не раздеваясь. Нужно было прийти в себя, перестать фантазировать. Через несколько минут, уже засыпая, Стас подумал, что Егорова не такая замечательная женщина, какой представлялась ему до вчерашнего вечера. И не такая красивая, как новогодняя девушка Маша.

Проснуться Стаса заставил длинный звонок по домофону. Ему очень редко звонили домой, чаще он общался с друзьями и по работе с помощью телефона, по нему же и назначались встречи, поездки на рыбалку, дачные мероприятия с шашлыками. Поэтому он даже не сразу врубился в реальность происходящего и только при повторном звонке поднялся с постели. За окном была уже темень зимнего вечера. Фонарь у крыльца, видимо, перегорел и Стас не разобрал, кто стоит у входной двери.

– Кто там? – буркнул он.

– Это Маша! – ответили снизу. – Я пришла сказать, что согласна…

Павел Крупенин сидел напротив отремонтированного Дома культуры с газетой в руке. Ему некуда было спешить, он давно уже не работал, дети его разъехались в разные города – куда смогла забросить жизнь. В это время обычно они с Натальей гуляли по молодёжному парку, либо уходили к реке. Машиной пользовались мало, возраст вносил свои ограничения, и врачи советовали ходить не менее четырёх километров в день, причем по местам, где чище воздух, где больше кислорода. Но когда Натальи не стало, Павел наплевал на это правило и, в основном, сидел у телевизора, компьютера, ждал детей и внуков в гости, иногда выходя в магазин или по другим неотложным делам. И очень редко – только в тёплую погоду – брал книгу или какую-нибудь газету из современных изданий и приходил на это место, у Дома культуры. Здесь была заасфальтирована большая площадка перед фасадом здания, было врыто несколько изящных бетонных стоек с деревянными лавочками. По краям шумели березы и пихты, но народ обычно отсутствовал, кроме редких в наше время посетителей очага культуры, и можно было спокойно подумать о прошлом, почитать.

Сегодня он не успел просмотреть взятую с собой газету. Обратив внимание на молодую пару, державшуюся за руки перед большой афишей, Павел попытался вспомнить, кого они ему напоминают. Совершенно незнакомые люди, но было у парня и девушки что-то такое, что смогло направить мысли Павла Крупенина в далекие годы своей молодости. Да, сейчас он точно представил себя в то время, когда ему было столько же лет, сколько этому парню. Даже за несколько десятков метров от молодой пары ему показалось, что девушка была поразительно знакомой… И он вспомнил несколько давно минувших дней.

Тогда восемнадцатилетний Павел только устроился работать на местный комбинат. Такие предприятия называли градообразующими. Для работников строили многоквартирные дома, огромную поликлинику, детские сады. Родители одобрили выбор Павла, а сам он к тому же сразу поступил учиться в заочный институт. И как-то летним вечером, выходя из полутёмного зала именно этого Дома культуры, он встретил двух довольно невесёлых девиц, хотя фильм был комедийный. И у него совершенно случайно вырвалось:

– Девчонки! Что взгрустнули? Разве фильм не показался достаточно смешным?

После этого стеснительный по натуре Павел хотел было прошмыгнуть легонько мимо них домой, но приятный девичий голосок его затормозил:

– Да так себе комедия! На нижайшем уровне! Смеяться-то не над чем, только над собой – зачем деньги на неё потратили? Может быть, вы нам что-нибудь весёлое расскажете, пока до дома идём?