Николай Ващилин - Сексотрясение. Играй, гормон!

Я пропустил занятия в техникуме и тренировку. Сходил в кино и пришел в Дом культуры. Сашка подвёл меня к своему квартиросъёмщику, невысокому, веснушчатому пареньку в модном свитере:

– Стас Домбровский, президент джаз-клуба «Восток».

– Почему «Восток»? Вы что на цимбалах играете?

– Да нет, это мы при Райкоме комсомола. В противовес империалистам. У них Запад, а у нас – Восток.

Вот это номер! Куда же это большевики сворачивают? Ведь тот из нас кто любит джаз, он быстро Родину продаст. Весенний ветер хрущёвской оттепели задувал в ширинку и провоцировал рецидивы Новой Экономической Политики. В 1957 году Никита Хрущёв, заискивая с Кеннеди, разрешил приехать в СССР на фестиваль молодёжи джаз-бэнду Бенни Гудмана. Москва стояла на ушах днём и ночью, скамейки в парках ломились от влюблённых, любви между народами не было конца. Увидев такую реакцию советских комсомольцев, Хрущёв схватился за голову. Но было поздно.

На концерте трио Юрия Вихарева исполняло джазовые композиции. Я своим ушам не верил, что такая музыка звучит в советском клубе работников пищевой промышленности. Хрущёв рос в моих глазах. Так они скоро граждан и за границу отпустят? По миру пойдём! На сцене Колпак бубнил на контрабасе, задавая ритм, Юра Вихарев рассыпал звуки падающих бус на клавишах своего пьяно, а Рома Кунсман хрипел на саксофоне, страдая от безответной любви. Публика в такт качала головами, а я, ёрзая на стуле в ритме джаза, выискивал в зале привлекательных девчонок. После встречи с Машей я почувствовал себя взрослым ловеласом.

В перерыве публика дружно пускала клубы дыма во дворике, а другие толкались в буфете за порцией советского шампанского и песочным пирожным. Стас предложил мне записать у него на магнитофон пласт новой английской группы «Битлз». Совсем недорого, за трёху. Что?! Трёху за «Битлз»? Наглый, однако, этот Стас. У Рудика Фукса можно Билла Хейли, Дина Мартина и Элвиса Пресли за трёху записать. А у этого «зверька» за трёху писать какой то «Битлз»?! Но за предложение я Стаса поблагодарил.

После концерта плотная толпа любителей джаза двинулась по бульвару к станции метро «Владмирская». По дороге я с легкой небрежностью склеил симпатичную девчушку с обворожительной попкой и сам удивился, как легко это у меня получилось. Таня жила в Автово. Я ее проводил, потискал в парадной и домой вернулся за полночь. Мама как всегда начала причитать, что она всю ночь ждёт меня, волнуется и не может спать. Что я мог ей ответить? Я раздражался и дерзил. Ведь я уже был взрослым и самостоятельным. Мне стукнуло шестнадцать лет. Я уже получил паспорт.

«Битлз» своими песенками на сорокапятке не произвели на меня никакого впечатления. Но я сильно ошибся. Битломания пролилась на мир благодатным дождём. Как грибы после дождя в Питере стали появляться их подражатели. Гитары, пылившиеся годами на полках магазинов, раскупались со скоростью хлеба перед наводнением. Смельчаки отрастили волосы до плеч, заузили брюки и оторвали у пиджаков воротники. По чистой случайности или по злому умыслу, обувная фабрика «Скороход» выпустила полуботинки с острыми носами. Как у «Битлз»! Чтобы их одеть, нужно было взять обувь на размер больше. И брали. По пятнадцать рублей за пару.

Я пришел к Стасу со своим магнитофоном «Комета» и с Таней. Пока я записывал «Битлз», Стас пошел на почту, получить денежный перевод от отца из Поти. А мы с Таней целовались взасос под песни парней из Ливерпуля и трогали друг дружку за запретные места. Вся комната Стаса была завалена схемами, блоками, электронными лампами, динамиками, проводами и двумя большими деревянными ящиками величиной со шкаф. Старый пружинный матрац стоял между ними, как в будуаре. Он мастерил акустическую систему «под Грюндиг», предназначавшуюся для прослушивания пластов с хорошим звуком. В советской торговле таких чудес найти было не возможно. В магазинах продавали только советские хрипящие и шипящие проигрыватели «Ригонда», «Маяк» и «Юбилейный». А народ ещё полным ходом использовал для домашних увеселений патефоны.

Стас мне сразу показался добрым парнем. Во-первых, он оставил нас с Таней наедине и мы вдоволь натискались. А во-вторых, Стас, придя домой и, обнаружив, что полученные двадцать пять рублей он по дороге потерял, даже не повел бровью.

– Щедрый парень – подумал я.

У Стаса оказалось много хороших пластинок, и он согласился мне их записать совершенно бесплатно, если я оставлю ему магнитофон. Потом вывел меня в коридор и попросил оставить еще и Таню.