Татьяна Жарикова - Петропавловская крепость. Повести и рассказы

– Мадам, подайте Христа ради рублей десять на билет… Не на что в деревню… – Он вдруг умолк, осекся, не договорив, как-то скукожился и начал поворачиваться, чтобы уйти, и тут Людмила Васильевна его узнала, похолодела, у нее невольно вырвалось из груди:

– Андрей, ты?!!

Он приостановился, но потом отвернулся и как мог быстро, шаркая подошвами старых кирзовых сапог, стал удаляться. Она кинула сыну:

– Андрейка, постой один, я сейчас! – схватила сумочку с подоконника и бросилась вслед за бомжем:

– Андрей, погоди!

Бомж не останавливался, семенил, шаркал по каменному полу вокзала. Она догнала, схватила его за рукав.

– Погоди! Это я, твоя Мила!

Он остановился, глянул на нее как-то ехидно и насмешливо и ухмыльнулся, проговорил нагло:

– Возьми стаканчик водочки… Душа горит, помираю!

Людмила Васильевна оглянулась по сторонам, увидела буфет в закутке, круглые высокие столы рядом с ним и повела туда бомжа. Взяла ему стакан водки, два жирных чебурека, а себе кофе.

Они стояли у стола. Он небольшими глотками отхлебывал из стакана водку, шумно, как бык, вздыхал и откусывал кусочек от чебурека, пачкая жиром и без того грязные пальцы. На них оглядывались, смотрели недоуменно, не понимая, что общего между чистой опрятной женщиной в богатой норковой шубе, с интеллигентным умным лицом и этим грязным вонючим бомжем. Его уже давно бы прогнали от стола, если бы не она. Бомж с каждым глотком оживал, веселел, все чаще поднимал глаза на Людмилу Васильевну, которая только раз прикоснулась губами к стакану с жидким мутноватым кофе, по вкусу даже отдаленно не напоминающего этот напиток. Она смотрела на него, но видела перед собой не жалкого спившегося человека, а красивого парня, студента, однокурсника Андрея Сушкова. Самого видного, самого умного, самого энергичного и веселого среди немногочисленных ребят филологического факультета педагогического института; было их, помнится, всего семь человек среди девяноста девчонок. Андрей резко выделялся среди ребят. И как она была необыкновенно счастлива, как светилась вся изнутри, оттого что он выбрал среди стольких красавиц именно ее, полюбил, да полюбил. Не мог же он так искусно играть, тем более на глазах у всего курса, на глазах у тех девчонок, которые мечтали о нем, мечтали оказаться на ее месте. Это она точно знала. Особенно счастлива она была, радость распирала ее, и казалось, что у нее вырастали крылья, когда он брал ее на руки. А брал он ее на руки часто, любил на пляже, на берегу Цны заносить ее в воду на руках, любил бегать с ней по воде так, что вода бурлила и щекотала ее живот. Однажды в институте подхватил ее на руки и бегом по лестнице внес на четвертый этаж. Она притворно ругалась и стучала кулаком ему по спине. Ей нравились его крепкие плечи, мышцы. Она часто с восторгом сжимала их пальцами, а он нарочно напружинивал их, чтобы они казались крепче.

– Похож на Шварценеггера? – в шутку спрашивал он.

– Не-а, ты лучше и крепче! – радостно смеялась Мила.

В ее жизни, как считала она, все было предопределено: выйдет замуж за Андрея, распределиться вместе с ним в какую-нибудь деревню, он ведь тоже деревенский, будут работать учителями, потом Андрей станет директором школы, а если повезет, все у него будет получаться, то, возможно, через несколько лет его переведут в районо, дадут квартиру в районе, вырастят они детей, выучат, будут нянчить внуков. Все как у людей, у хороших людей! О свадьбе с ним она думала, как о деле решенном, хотя об этом они никогда не разговаривали. Это было как само собой разумеющееся. Получат диплом и распишутся, а может быть, распишутся перед получением диплома, чтобы распределиться в одно место. Однажды на майские праздники она привезла его в свою деревню, познакомить с родителями. Он поехал с ней с удовольствием. И там лунной ночью под сладострастные крики лягушек и томительное щелканье соловья она не устояла, не удержалась под его поцелуями, ласками, уступила ему на сеновале. Как она была счастлива в ту ночь, как кружилась голова от незнакомого томления, как она была сладостно оглушена всем происшедшем! В тот момент, если бы кто, имеющий право, приказал бы ей умереть за него, она без тени сомнения приняла бы любую смерть. И ей казалось, что она будет так счастлива с ним всю жизнь. Радостно было еще и из-за того, что он очень понравился родителям, особенно матери.

– Ох, орел, орел! – говорила мать с восхищением. – С таким ты не пропадешь!

Через полгода на последнем курсе Андрей вдруг стал суше с ней, уже не брал ее на руки, стал задумчивей. Иногда грубил. В те дни она забеременела.