Боже, как это было давно! Целая жизнь прошла с тех пор: целых семь лет.
Инна показывает нам с Ленкой фотографии. Старые чёрно-белые и новые цветные. На них мои бывшие одноклассники вперемешку с какими-то другими людьми: приходили новенькие, кто-то уходил в параллельные классы. «7е класс» – надпись в уголке фотографии. Вот Амир Алиев – красивый черноглазый парень. Он ушёл после девятого в лицей, учиться на токаря – объяснила Инка. (сейчас все ПТУ стали называться лицеями). Вот Вовка Колесников, с которым я сидела за одной партой во втором классе – его оставили на второй год после восьмого. Вот Маринка Новикова – самая красивая девочка класса. Инна сказала, что Маринка совсем недавно обожгла себе лицо: варила сгущёнку, и банка взорвалась, Маринка теперь лежит в больнице, и поступление в институт у неё сорвалось и отложилось до следующего года.
Посмотрев все четыре толстых фотоальбома, включая альбом с неизвестными мне людьми – Инкиными дальними родственниками, попив чаю с самодельным печеньем с прикольным названием «пальчики», мы выходим во двор.
Лето, полдень, жара. Двор почти пустой. Дети разъехались на каникулы, или сидят по квартирам – смотрят «Улицу Сезам» и играют в приставку. Все качели и турники те же – из детства. Будто временем совсем не тронутые. Но качаться нам уже не к лицу. Мы, не спеша, идём вдоль двора в сторону своей бывшей школы. Она в нескольких метрах от Инкиного дома. Навстречу нам то и дело попадаются такие же пары и тройки девочек, степенно прогуливающиеся под ручку. Инка шепчет одними губами: «Смотрите, смотрите это Олеся – шлюха». И хотя ни я, ни Ленка не знаем Олесю, но каждая из нас считает своим долгом смерить поравнявшихся с нами девочек презрительным взглядом. В ответ Олеся-шлюха и её подружки одаривают нас такими же взглядами, а когда мы отходим чуть подальше – ещё и громкими смешками.
Мы подходим к сорок первой школе. Здесь тоже всё по-прежнему. Словно этих семи лет и не было. Для меня семь лет – целая жизнь. А для города, оказывается, это совсем не много. Я будто снова вернулась в детство. В носу сам собой возник забытый запах размокшей булки с вареньем, завернутой в запотевший целлофановый пакет. Такой бутерброд мама часто давала мне с собой в школу.
Те же клумбы, те же огромные окна столовой на первом этаже, тот же вход в раздевалку-подвал. Всё закрыто – летние каникулы. Только стеклянные двери центрального входа не заперты. На его ступеньках мы каждый год фотографировались первого сентября: в первом, во втором и в третьем классе: на первой ступеньке самые красивые улыбающиеся девочки в белых фартучках, гольфах и больших бантах, по краям самые низкорослые мальчики, ступенькой выше —вся основная масса вместе с учительницей, а на последней ступеньке – те, кто очень высокий, а также разгильдяи, пришедшие без парадной формы и октябрятской звёздочки, двоечники и скромники. У них видны только головы, пара человек на фотографии получаются с закрытыми глазами: моргнули во время вспышки. Хочется войти внутрь школы, но девчонкам я стесняюсь это предложить. У них такие устало-равнодушные лица, и я стараюсь изо всех сил, чтобы они не заметили моего восторга и ностальгии.
Так странно… Так интересно… Такое всё далекое и близкое одновременно… Так недавно мы были маленькими, но так ощутимо течение времени. Инка и Ленка вроде бы такие «свои», но такие «чужие» в то же время. С ними не поболтаешь на любимые темы. Можно, конечно, рассказать им всю-всю свою деревенскую жизнь. Но они не ничего поймут: они же не знают всех «наших», они не сидели лунными ночами в кормоцехе, не слышали шуток Белого, не знают Королёву, Веталя и Макса. Да они и слушать так долго не захотят. Зачем им чужая жизнь? У них здесь свои мальчики, свои истории любви.
И вообще, всё это общение не то… В детстве мне было весело общаться с Инной, а сейчас вот я иду по жаре и слушаю про шлюху Олесю, про какого-то Диму из соседнего подъезда, у которого с этой Олесей роман. Мгновенно понимаю, что Воронцова в этого Диму влюблена, и, соответственно, догадываюсь, почему Олеся, в Инкином понимании – шлюха. Хотя вслух она о своих симпатиях не говорит. Но я за свою жизнь столько таких рассказов от Королёвой наслушалась, что уже, как опытный психолог, с первого предложения понимаю, кто кому нравится.
Зачем мне рассказы о незнакомых мне людях? Гораздо приятнее мне сейчас было бы повидаться с Маринкой Сонюшкой и Маринкой Улиной, погулять с шайкой Белого, послушать заумные рассуждения Рустама, поболтать с Иркой Швецовой… Где вы, мои дорогие, мои любимые друзья? Как сложилась ваша судьба? Такое чувство, что вас я не видела тысячу лет, гораздо дольше, чем девочек из сорок первой школы…
Читать дальше