Владлен Немец - Юные годы

За парня вступился физик, Рисс: «Это очень способный ученик. Он интересуется физикой.».

– А что, в физическом кабинете всё цело? – бросил реплику Радунский. Судьба парня была решена.

А на уроках по математике, которую Арон Моисеевич вел в старших классах, нам доставалось. Выслушав ответ незадачливого школьника Арон Моисеевич начинал: «Ну что ж, сегодняшний матриал вы подготовили хорошо, но, – большой палец правой руки отрывался от кулака, поднимался, изгибался и начинал вращаться, – элементарных знаний нехвататет. – Директор переходил на ты, – Садись, двойка!» – и большой палец прищелкивал, как если бы давил вошь.

Традиции и кое-что еще

Может быть не вредно упомянуть об одной особенности нашей школы № 336 им. Радищева. В каком-то смысле это была элитная школа. Я не зря употребил выражение «в каком-то смысле». Дело в том, что там учились, в основном, дети работников знаменитого в то время ЦАГИ – Центрального Аэрогидро Института и подведомственного этому институту опытного завода № 156. Считалось, что радищевцы (так мы себя называли) проходят под эгидой ЦАГИ весь воспитательно-образовательный цикл, то есть детский сад, школу и институт, а затем идут работать в ЦАГИ или на 156-ой завод. Поэтому в школе царил культ авиации. Учили нас, наверное, неплохо, судя по тому, что все выпускники, из тех кого я знаю, стали инженерами, кандидатами и докторами технических наук. Исключением, кажется, был только Эдуард Павлович Думпэ, который стал профессором и доктором медицинских наук.

Эвакуация

22 июня 1941 года. Выступление Молотова. Мы уверены в скорой победе. В стране пропагандировалась знаменитая формула «На вражьей земле мы врага разобьем малой кровью, могучим ударом». Писали о каком-то Ворошиловском залпе, который многократно превосходит суммарный залп немецкой артиллерии, и т. д. и т. п., Сводки первых дней войны также способствовали такому шапкозакидательскому настроению. Советское руководство всегда заботилось о том, чтобы не пугать граждан, а потому старалось как можно меньше их информировать.

Этим же принципом, очевидно, руководствовалось начальство МосгорОНО, когда в конце июня 1941 решило эвакуировать из Москвы школьников. Родителям было сказано, что все школьники в обязательном порядке должны отправиться в летние пионерские лагеря.

А вот когда мы прибыли под Рязань, в село Юшта Шиловского района, нам объявили, что это не пионерский лагерь, а интернат. Естественно, что рассчитывая на пребывание в лагере только в течение лета, никто из нас не обзапасся зимней одеждой и утепленной обувью, что весьма сказалось с началом зимы.

Мы были эвакуированы вместе с нашими классными руководителями, и они, надо отдать им должное, очень о нас заботились, но их возможности были весьма ограниченны.

Пока было тепло и относительно терпимо с продовольствием, все было более или менее благополучно. Главная беда состояла в частых расстройствах желудка – результаты налетов на колхозные и частные сады и огороды, где мы воровали незрелые овощи и фрукты. Лечили нас рисовым отваром. В порядке профилактики от малярии мы получали акрихин. По вкусу он очень напоминал хину, только, пожалуй, был еще более горьким. Мы с этим акрихином боролись как могли: наиболее сознательные закатывали таблетки в хлеб и глотали. А другие делали вид, что глотают, а сами их выкидывали, и в этом деле так поднаторели, что хоть в цирк фокусниками.

Неожиданно, в октябре, нас, ничего не объясняя, посадили на теплоходы и отправили на Урал. Уже после войны я узнал, что наша поспешная эвакуация из под Рязани была вызвана тем, что немцы прорвались где-то в этом районе.

В другие времена маршрут нашего теплохода был бы мечтой туриста: Ока, Волга, Кама, живописные берега, посещение крупных старинных городов – Рязани, Нижнего Новгорода, Казани. Однако, для нас все это выглядело иначе. Скученность на кораблях была страшная. Наступили холода, которые усиливались по мере приближения к Уралу. С продовольствием было настолько плохо, что ребятишки из младших классов в порту Нижнего Новгорода пытались слизывать с конвейеров просыпавшуюся муку. Один из школьников умер в пути. Когда мы прибыли в Оханск, на Урале уже была настоящая зима. Нас там кое-как экипировали, но тем не менее без обморожений не обошлось.

Старшие классы (от 5-го) разместили в районном селе Большая Соснова. Взаимоотношения между ребятами были очень похожи на те, что описаны в известном фантастическом рассказе «Повелитель мух». Там мальчишки в возрасте до двенадцати лет были предоставлены сами себе, и всё кончилось войной. У нас было примерно то же самое. Атаманствовали мальчишки с Самокатной, которая была основным «поставщиком» малолетних преступников в Бауманском районе Москвы, так что чем меньше будет об этом сказано, тем лучше.