Кадровик там строгий, из бывших военных, Петром Алексеевичем величают, как нашего первого императора.
Помялся возле двери. Кашлянул в кулак. Постучал в дымчатое и тусклое стекло кабинета. Тихо. Приоткрыл дверь. Сам Пётр Алексеевич, скрестив на груди руки, что-то внимательно высматривает в окне. Ну, точь в точь, как тот император перед прорубленным окном в Европу.
– Разрешите?
– Разрешаю! – говорит, не оборачиваясь, и всё продолжает смотреть в окно.
Я молча мнусь у двери.
– Нету! – говорит Пётр Алексеевич.
Я никак не пойму, чего такого «нету», и осматриваюсь вокруг себя.
– Не ищи! Места для тебя у нас нет.
– Пётр Алексеевич, а как вы догадались, что я работу ищу?
– Ты ж ко мне не покурить пришёл. Я смотрю, ты за дверью уж очень робко топчешься. Ну, думаю, ещё один студент место ищет.
Я в растерянности оглянулся на дверь. Весь коридор – в стекле, как на ладони. Двери с обратной стороны зеркальные, а из кабинета всё видно: кто голову над чертежами ломает, а кто в курилке пропадает – вот она и прогрессивка в конце месяца!
– Иди, давай! Нам настоящие инженеры нужны, а не статисты!
Мне стало так неудобно и стыдно за свою самоуверенность, что я быстро выскользнул за дверь в надежде, что никто не узнает о моей попытке, прислониться к людям науки, где ценятся творческие личности, которые на «ты» с математикой и физикой. А у меня по высшей математике стоит длинный, и то внатяжку, похабный «уд»…
Вылетаю на улицу, и – вот она, удача! Перед институтом на лавочке сидит и мирно курит короткую изогнутую трубку наш преподаватель на курсе по основам взаимозаменяемости.
– Здравствуйте, Алитет Демианович!
Интересный человек, настоящий гениальный чукча, неизвестно какими судьбами попавший на серединную чернозёмную Россию. Его настоящее имя было – Алелекэ-кай. Приставка «кай», говорит о принадлежности к известному мужскому роду китобоев-охотников. Но, студенты его называли проще – Алитет. «Алитет в горы не уйдёт, но зачётка под рукой – всегда лучше!» – говорили студенты и протягивали синий складень, где всегда можно надеяться на твёрдую тройку. «Основы взаимозаменяемости», предмет мудрый, но муторный. Сколько ни учи, а на зачётах всегда споткнёшься. Вот тогда-то и выручает Алитет Демианович, Демьянович по-русски.
Знаменитый человек, этот Алелекэ-кай! О нём по институту ходили легенды. Чукча – и математик! Да ещё какой! С одной логарифмической линейкой в нашем НИИ химического машиностроения любые несущие конструкции и узлы рассчитывал. За что его, несмотря на болезненную слабость, держали сверх штата. Вроде, как почасовика. И в нашем учебном заведении он тоже был почасовиком. Попала шлея под хвост, запил мужик, – а он у нас по штату не числится!
Сам-то он стеснялся своей слабости, но иногда горько отшучивался: мол, вот она, колониальная зависимость что делает! Боялся своей, как у всех северных народов, генетической предрасположенности. С нами, вечерниками, он держался запросто. Иногда можно было его увидеть и в наших шумных компаниях за празднованием какого-нибудь случая. Человек он был сравнительно молодой и пользовался, невзирая на слабость, вниманием одиноких «студенток-очаровашек», которым его болезнь не мешала, а даже помогала расслабиться и окунуться в соблазн.
Такой он был человек…
Товарищеские чувства связывали и меня с ним. Было дело и ночной город копытили вместе подстёгнутые весёлым наездником-хмелем.
– Здорово, студент, здорово! – пододвинулся на скамейке высвободив мне место. – Присаживайся. В чём проблема?
– А! – махнул я рукой и полез за сигаретами.
– Что, с Петром Алексеевичем общий язык не нашёл?
– В разных мы с ним категориях, Алитет Демианович?
– Сколько раз говорить, что я не Алитет! Меня зовут Алелекэ-кай. Зови лучше просто, по-русски – Демьяныч. И – все дела! С работой проблемы?
– Ворьё кругом! Под монастырь чуть не подвели в ПМК. Там у нас такой жучила, что пробы негде ставить! «Вот они, деньги!| – говорит, – бери, сколько рука захватит!» А у меня хватательный инстинкт отсутствует, – обернулся я к чукче, показывая раскрытую ладонь, что она плохо сжимается в горсть.
– Что так? Переформатироваться не можешь? Я вот тоже…
А, что «тоже»? Он так и не досказал. На его лице молодого загорелого японца отобразилась грустная улыбка. От «Демьяныча» уже густо попахивало хмелем. Было видно, что у него сегодня с утра – «день свободен!».
– Выпьем? – спросил он более утвердительно, чем с вопросом.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу