Ольга Примаченко - С тобой я дома

Не поймите меня превратно – я всеми руками за умные и хорошие книги, толковые тренинги и программы. Но только если они направлены на то, чтобы оба чувствовали себя лучше, а не одного унесли в новый дивный мир, где все возможно, а второй при этом остался пахать как вол, чтобы было чем рассчитаться по кредиту. Потому что, когда первый из этого нового дивного мира возвращается, мир второго для него внезапно становится тесным, маленьким и убогим.

«Настоящая» и «правильная» любовь – это не та, где вы идеально совпадаете по краям, любите одно и то же и «так похожи», а та, которую вы оба хотите построить, хорошо отдавая себе отчет, зачем вам вообще все это нужно, и нужно ли. Колоссальная, титаническая работа, но куда более благодарная, чем постоянно циклиться на том, что ты чувствуешь , и насколько это совпадает с твоим истинным предназначением , и не мешает ли Другой твоему внутреннему росту , не связывает ли крылья .

Когда что-то идет не так, фраза «Я в домике» – плохое средство: нельзя притвориться, что тебя нет, надеясь, что таким образом растворятся и проблемы.

Душа растет, проходя через реальность. Ты никогда не сможешь по-настоящему понять, с кем живешь, пока эта самая жизнь не случится с вами во всей красе.

Семья и быт – это вызов, который нужно принять, чтобы узнать о собственной силе и слабости, трусости и отваге, способности или неспособности защищать, поддерживать и беречь.

Я за то, чтобы в семье искали не «себя и собственное я», а единое, общее.

Потому что семья начинается с буквы «мы».

Думая о женской красоте, я всегда вспоминаю поговорку о том, что есть цветы ранние и есть цветы поздние, и красота вторых раскрывается не каждому и не сразу – через возраст, любовь и роды, долгую дорогу к себе и мир в душе.

Тысячи часов ретуши дали мне возможность по миллиметру изучить женское тело: острые ключицы, тонкие пальцы, нервные губы, татуировки, родинки… и страх, который возникает, когда оказываешься по ту сторону объектива, – страх встретиться с той частью себя, о которой ты ничего не знаешь и не хочешь знать.

На фотографиях предвкушаешь увидеть себя изящной и хрупкой, такой, которая никогда ни о чем не просит, не ждет, не боится времени, уходит первой: в глазах отражаются огни больших городов, тело – чувственное и тугое. Мужская рубашка на голые плечи смотрится лучше любого маленького черного платья, а легкая синева под глазами – это тень от ресниц.

Такую сложно представить ревущей ночь напролет, когда наутро лицо превращается в месиво и нужен день, чтобы прийти в себя, и надо звонить, и врать, и брать выходной, заваривать крепкий чай и долго смотреть в потолок, прислушиваясь, как внутри внезапно стало гулко и пусто.

Такую сложно представить в такой ситуации – а ведь нет ни одной, которая бы через это не проходила. Не находила себя однажды сползающей по стенке в ванной в беззвучной истерике в какую-нибудь особенно темную ночь, будучи больше похожей на потрепанного зайца с вельветовыми проплешинами и костяной пуговицей вместо глаза, чем на ту, которая никогда ни о чем не просит, не ждет, не боится времени, уходит первой…

Ни одна из таких ночей не проходит бесследно.

Ни один из звонков, ни одно пробуждение в мертвой семейной кровати, когда от пустых простыней так отчетливо веет предательством – тянет холодом прямо по позвоночнику, что кажется:

жизнь впереди долгая, а ты – Гренландия. Температура внутри падает, дрейфуют льды.

Со временем учишься читать чужое тело, как книгу, видеть горькие и счастливые главы, оставленные кем-то пометки, вырванные из жизни страницы.

Главное – листать бережно.

Не загибать уголки.

***

При этом при всем мы – очень красивые, со всеми нашими трещинками и сколами. Потому что они – про жизнь и долгую дорогу домой. Про все эти чертовы борщи, стиранные руками пеленки, забрызганные маслом поверхности, уставшего ангела за плечом, отросшие фамильные корни. Про все наши сложные выборы, «да» и «нет», оргазмы и всхлипы. Про то, как приходит зима, пока ты едешь в метро, про похмелье наутро, боль в пояснице, шарлотку, которую некому есть, самостоятельно застегнутую молнию на платье.

Про мгновения, когда мы остро ощущаем, что живы, что счастливы, – такие прозрачные, легкие, будто светимся. Вот про это – для этого! – морщинки и трещинки, недостатки и шероховатости: чтобы было чем зацепиться за жизнь и Другого, и совпасть, и срастись, прорасти – один в одного.