Виталий Новиков - Громкое дело. Роман

– Понятно.

– Что именно?

– Они попались наконец?

– К сожалению нет.

– Я удивляюсь, как этим отморозкам всегда удаётся выходить сухими из воды – заколдованные они что ли?

– Вы что-то конкретно знаете о них?

– Нет, ничего конкретного. Знаю, конечно, что они занимались беспределом: паковали бизнесменов и требовали с них выкуп. Барыгам подбрасывали оружие и наркоту, закрывали и обрабатывали их. У кого-то отжимали бизнес. Некоторые опера, кто поосторожней потихоньку щипают народ, а эти не знают никакой меры, словно осатанели уже от денег.

– Они очень богаты?

– Очень. У них есть крутые тачки и загородные дома и даже любовницы фотомодели.

– Ты знаешь ещё какие-нибудь факты о них?

– Какие факты? Естественно никаких доказательств против них у меня нет, да и не пошёл бы я против них, хочется ещё пожить. Помню один интересный факт о Захарове, который, разумеется, никак не могу подтвердить. Помнишь, может быть была тогда в девяностые курганская организованная преступная группировка. Взяли одного их главаря; так вот он потом признался, что после того, как его выпустили, он сам лично передал спортивную сумку полную денег Захарову. В этом он признался, когда его взяли во второй или третий раз.

– Это какой же был год?

– Девяносто пятый или девяносто шестой.

– Получается Захаров такой крутой? А я думал, что у них главный Зудин.

– Володя у них один из лидеров. Он всем крутит вместе с Юрой. Они вроде как оба за главных.

– А Молчанов? Он же старше по должности Захарова и Юдина.

– Он то же вроде как лидер, но он такой сам по себе очень осторожный. Он не любит особо высовываться. Мне кажется он даже немного побаивается Захарова и Зудина.

– Они вроде как авторитеты в их компании?

– Да они сами по себе довольно дерзкие и смелые люди.

– Как же ты проработал с ними?

– Как как? Нравилась работа, с детства мечтал стать милиционером, вот и стал им.

– Да, грустно это.

– Я же и сам наверно не особо чист. Мне же Захаров давал пару раз по тыще баксов.

– За что?

– Я ездил к одному барыге, забирал у него сумку и отвозил туда, куда указывал мне Захаров. Что в сумке было не знаю; может быть деньги, а может быть и наркота. Потом Володя мне предлагал заниматься бизнесом. Мне было страшно, да и не хотелось становиться полным говном. Об их подвигах я уже был наслышан. Потом я уволился из органов. О чём теперь нисколько не жалею.

– Может быть ты знаешь ребят, таких же, как ты бывших сотрудников вашего отдела, которые смогут дать показания на этих отморозков?

– Вряд ли кто-то согласится дать против них показания; ведь побывав внутри этой властной беспощадной системы, у человека ломается сознание; он уже перестаёт верить в правосудие.

– И чем ты сейчас занимаешься?

– Работаю водителем на «Газели», не очень престижное занятие для человека с высшим образованием; но это всё-таки лучше, чем быть ментом.

Ты меня прощала

В час, когда я уходил;

Обо мне мечтала,

Зная то, что не любил.

В машине работала магнитола. Пел Никита.

– Валер, – начал говорить Шаров.

– Подожди, – остановил его Валерий Мухин. – Дай дослушать песню.

Ты прости мне ночи,

Что дарю я не тебе,

Но я знаю хочешь

Быть со мной наедине.

Мухин опустил стекло в дверце, стряхнул на улицу пепел сигареты, смачно сплюнул в открытую щель и подпел Никите:

– Ла-ла-лай, лай-лай, лай-лай.

Когда песня кончилась, Мухин сделал тише звук.

– Ну чего ты хотел спросить-то? – обратился он к Шарову.

– Как чего? Зачем вызывал-то?

Мухин просверлил Шарова страшным убийственным взглядом.

– Много вопросов задаёшь, Миша.

– Валер, честно говоря, мне очень страшно… Я боюсь…

– Чего ты боишься?

– Как чего? А вдруг нас это… Поймают… Накажут…

– Этого не бойся. Пока ты под моим началом работаешь, ничего с тобой не случится.

Мухин и Шаров сидели в серебристой японской иномарке. Эта машина была оформлена на Шарова, который был агентом Мухина. Ездил же на ней и был её фактическим владельцем Мухин.

Мухин курил сигарету за сигаретой.

– Валер, угости меня тоже сигаретой, – попросил Шаров.

– Возьми.

Шаров был невысоким худым неприметным мужчиной с маленькой головой и маленькими чертами лица. У него были редкие пегие местами слипшиеся волосы. Ему было тридцать два года.

– Валер, ты нервничаешь, – заметил Шаров.

– Тебе показалось.

– Я вижу, тебя беспокоят какие-то плохие мысли.