Виталий Новиков - Пустырь. Повесть

© Виталий Новиков, 2016

ISBN 978-5-4483-0340-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Степан испугался за Алексея, подумав, что с ним может случиться какой-нибудь удар, так тот разошёлся. Алексей вскочил с табуретки и, размахивая руками яростно вещал:

– Опомнись, Степан! Что ты несёшь! Какой забытый богом уголок! Какая глубинная Русь! Нету больше Руси! Нет! Забудь это слово! Глупый ты человек. Отсюда надо бежать. И чем быстрее, тем лучше. Это пропащая страна, у которой нет будущего. Одно воровство, коррупция и криминал! Оглянись вокруг. Воруют чиновники, простые люди воруют, что могут унести, воруют друг у друга. Посмотри, сколько кругом пьяных и обдолбанных кривых физиономий. Никто не работает и не хочет работать, полстраны сидит в охране, страна охранников, Другая половина или сидит за решёткой или охраняет тех, кто сидит за решёткой. Мы ничего не умеем и никогда не сумеем.

Степан опустил голову и набрал воздуха в лёгкие. Ему очень тяжело было слышать от друга подобные речи. Чуть-чуть остыв, Алексей присел на табуретку. Его лицо покраснело, как у юноши после первого поцелуя.

– Лёша, Лёша, – медленно держал ответ Степан. – А ведь страна, эта страна, как ты выражаешься, произвела тебя на свет. Получается зря? Зачем мы, по-твоему, тут родились? Не для того ли, чтобы мы приукрасили эту землю и оставили её детям в надлежащем виде.

– Что можешь изменить ты – маленький человек?

– Я? С маленького человека и начинается большая страна.

– Наивный ты, друг, ох, какой наивный. Мало тебя потрепала житуха. Мало.

Друзья выпивали и закусывали на маленькой кухне маленькой квартиры Алексея на окраине Балашихи. За окном за крыши домов пряталось красное закатное солнце. Алексей Лобов и Степан Лещинин служили вместе всю взрослую сознательную жизнь в инженерных войсках. Оба уволились капитанами. Хлебнули и радостей военной жизни, а больше невзгод и разочарований полную чашу. Обоим было по сорок два года. Оба недавно вышли на военную пенсию и решали свою дальнейшую судьбу. Отчаявшийся Алексей решил податься заграницу на поиски лучшей сытой жизни. Сначала на работу, а потом, как карта ляжет. Он через агентство нашёл себе место на стройке в Испании. Руки у Алексея были приручены к самой ловкой и тяжёлой работе; во времена безденежья он наловчился и плитку класть и делать другой полезный ремонт, чтобы прокормить семью, а когда та распалась самого себя. Он был худым крепышом с грубыми армейскими чертами лица. Такими рисовали советских солдат времён второй мировой войны раньше в книгах: грубых, сильных, отчаянных и справедливых. Степан же был ниже роста своего закадычного друга, также крепок в плечах, но чуть полноват, русоволос с тонкими чертами лица и маленькими добрыми зелёными глазами. На пенсии он отрастил окладистую бороду. Его семья так же, как у Алексея, развалилась в трудные годы военной службы. Бывшая жена его Людмила и сын Павел проживали вдалеке от него теперь в Зарайске. Пройдя похожие жизненные пути, друзья уткнулись в развилку, где каждый хотел выбрать другой путь, если быть совсем точным противоположный. Степан возмечтал уехать в глубинку, чтобы поднимать её и пустить там глубокие, крепкие благородные корни. Он представлял себе цветущий сад, выросший на болоте и зарослях; поля похожие на сказочные ковры и посреди всего этого рая дом-терем с красавицей хозяйкой и гогочущими гусями во дворе. Алексей злился на друга, считая того отпетым чудаком и мечтателем. В трудные годы воинской службы, тот редко помогал ему в ремонте и был не особенно склонен к такого рода работе, больше времени налегая на устав и чтение «Красной звезды».

Степан сразу влюбился в это название, когда увидел его на старой карте – Благодать. Видимо здесь жили когда-то счастливые люди. Хорошо им жилось, благодатно. Потом всё хорошее закончилось и люди бросили это место. По какой причине? Было ли оно разорено татарами или же во время междоусобной феодальной войны? Может быть, жители покинули деревню, перейдя на землю другого помещика или в свободные края. Быть может, обитатели Благодати вымерли от эпидемии или от голода. Деревня могла сгореть дотла или опустеть во время гражданской войны или коллективизации. На земле сохранились квадратные следы оснований домов, которых Степан насчитал семь и остатки истлевших трухлявых брёвен. Место, где были дворы, поросло кустарниками и молодыми берёзами. Бывшие поля обильно поросли лесом, но одно поле осталось не тронуто большой растительностью по какой-то удивительной прихоти матери-природы. Степан по-хозяйски глядел на чистое девственное поле, ожидавшее крепкой и заботливой руки. Оно манило и вселяло веру в живительную силу природы. Вид пустыря напротив навевал грусть и уныние.