Наталья Борисова - Куда уходит нежность? Записки Насти Январевой

Конечно, в природе он существовал, этот обладатель густой шевелюры темных волос, этот любитель выпить – веселый сапожник Иван. Глухонемая Валя, мать Вероники, безоглядно бросилась в его объятия. Они зачали ребенка на сеновале, будучи свободными от людских предрассудков, и это сказалось на характере моей сестры. Унаследованные от отца веселый нрав и свободолюбие, а также густая шапочка черных кудрявых волос придавали ее лицу неповторимый шарм. От матери ей достался простовато вздернутый, курносый носик, широко распахнутый наивный взор и вечное удивление в глазах.

Вместе взятые черты лица, необычайная говорливость и простодушие вызывали такое расположение, что люди тянулись к Веронике, как подсолнухи тянут свои головы вслед за солнцем. Друзей и подруг у Вероники было море, и просто удивительно, как я могла не потеряться в этом людском водовороте, обладая такими непривлекательными, на мой взгляд, чертами характера, как молчаливость и сдержанность. Более того, по степени значимости для себя Вероника называла меня генералом в сравнении с людьми, ее окружавшими. Имея привычку «семь раз отмерить, прежде чем отрезать», для своей сестры, обладающей чрезмерной экспансивностью в проявлении чувств, я была тем самым прохладным ветерком, который в нужный момент остужал ее горячую голову. При всей нашей внешней разительной несхожести (я – на полголовы выше Вероники, голубоглазая и светловолосая «рыжуха», как называли меня родители) мы составляли единое целое, нерушимый союз «Добчинский-Бобчинский».

До десяти лет, пока была жива наша добрейшая бабушка Степанида, Вероника жила в Шеберте, под ее надежным теплым крылышком. Дед Муха относился к девочке со всей строгостью, пресекая на корню непозволительные шалости. Веронику он считал случайным недоразумением, осложнением, которое внесла в его жизнь «непутевая» дочь Валя, и как только бабушка Степанида ушла в мир иной, старик, не мучаясь в раздумьях, «сдал» девочку в интернат. С десяти лет Вероника познавала окружающий мир самостоятельно.

Шеберта взрастила на своих ромашковых полях не только вольнодумную Веронику. Здесь, в крепком бревенчатом доме, провела свое детство и юность моя мама. В большой семье она была младшей и самой любимой. Красивая, гордая, недоступная для деревенских кавалеров, она вызывала восхищение даже у досужих кумушек.

В райцентре мама выучилась на медсестру и навсегда покинула родной дом. На распределении они с подругой обе выбрали поселок Сосновку. Заведующий райздравотделом, глядя на двух молоденьких девчонок, не уступающих друг другу, предложил тянуть жребий. Сломанную спичку вытянула мама, тем самым предопределив судьбы сразу пятерых человек – свою, своих троих детей и моего отца. Претендентов на ее руку было двое – отец, главный инженер леспромхоза, серьезный молодой парень, которому еще в академии предсказывали: «Этот далеко пойдет», и его друг, высокий красавчик и неутомимый весельчак-оптимист. Пользуясь более высоким служебным положением, отец перевел «к черту на кулички» приятеля, составлявшего ему конкуренцию, и облегчил нелегкий выбор мамы.

Эта история об устранении соперника стала одной из семейных легенд, которую родители любили пересказывать, каждый раз облекая в новые подробности. Я слушала их воспоминания с замиранием сердца. Сколько судьбоносных случайностей в жизни, от которых зависело мое появление на свет: сначала сломанная спичка, затем мамин определяющий выбор. Несомненно, отец поступил мудро. Не прими он таких крутых мер, у мамы родились бы другие дети. Увы, это были бы не мы!

Мы явились на свет один за другим: брат и две сестры, не давая матери ни малейшей передышки. Трое детей в семье – это нагрузка, которую выдержит не всякая женщина. Мама была на редкость выносливой, ее закалили трудности военного детства, но и ей приходилось нелегко. Все домашнее хозяйство лежало на ее плечах. Отец «горел» на производстве, целиком отдаваясь своей работе. Конечно, он любил своих детей, но мы для него были, как цветы, которые росли на соседской клумбе: любоваться не запрещалось, но кропотливым уходом занимались другие.

Бабушка Степанида, желая помочь дочери, на все лето забирала нас к себе. Радость наша была неописуемой. В городе с его промышленными выбросами, где мы жили, не было такой чудесной природы: лугов, заросших глазастыми ромашками, чистого березового леса, озера, подернутого тиной, и, главное, того особенного воздуха, настоянного на ароматах разнотравья.