Юрий Михайлов - Новые соседи. Рассказы – Новеллы – Миниатюры

– Почему мне, обрусевшему грузину, больше русских надо? – спросил он Сергея. – Почему я один оказался? Почему не могу попасть к первому секретарю обкома? Почему, почему? Сто, тыща почему…

– Я не знаю, – честно сказал Сергей. Что мог ответить преподаватель пусть и элитной школы?

– А я знаю. Все куплено. Я даже расценки знаю, которые установили кооператоры на чиновников и партработников области. И как же стыдно, что так дешево продаются эти сволочи…

– Дядя Сосо, не трави свою душу, – сказал Сергей. – Потерпи. Я завтра вернусь в город, кое с кем встречусь из институтских друзей. Уверен, будет реакция…

– Ты помнишь, какой сегодня день? – вдруг спросил он Сергея. – День нашего знакомства… Смотрины были, помнишь, сынок! Я знал, что ты мне будешь за погибшего сына…

***

…Он застрелился ночью, из подарочного карабина, привязав спусковой крючок к дверце шкафа и ударив по ней ногой. Жакан, изготовленный на медведя, снес ему полголовы, замазав кровью и мозгами застеленную тонким льняным бельем кровать. На похороны дяди Сосо кроме рабочих и служащих комбината не пришёл ни один начальник. На берегу озера у него была простенькая щитовая дача с банькой и моторной лодкой. Все это хозяйство он оставил по собственноручно написанному завещанию Сергею. «А еще говорили, что беспробудно пьет, – думал Сергей. – Готовился к смерти, все дела подчистил, меня вызвал на похороны, расставил все точки… Словно специально выбрал день смотрин».

Захоронили его рядом с могилой сына, на берегу студёного северного озера, в той части кладбища, где стараются не хоронить поселковых. На строительстве ГОКа умерли сотни заключённых, холмики от их могил спускаются к самой воде. Небольшой гранитный памятник секретаря райкома будто примирил их, повёл это воинство на вечный покой…

На территорию дачного поселка Иван Сергеевич въехал беспрепятственно: охранник косил траву рядом с автостоянкой, ворота оставались открытыми. Здесь все располагало к тихой и размеренной жизни. В гамаке, натянутом не на заднем дворике, как это делают все, а у парадного входа в дом, возлежал бывший замминистра Леонов Михаил Иванович. Крепкий, высоченный старик лет восьмидесяти, с лысой головой, скуластый, с впалыми щеками, поскольку отказался носить вставные челюсти, с огромными руками то ли сталевара, то ли кочегара. Это сосед Ивана Сергеевича справа. Сосед слева – тоже пенсионер, правда, скандальный, осужденный по статье «за взятку», но реабилитированный, бывший «партийный хозяин» южных земель Теунов. Он открывает дверь своего дома и говорит Ивану Сергеевичу:

– С заслуженным отдыхом… Неужели весь отпуск никуда не поедешь?

– Сил нет, Николай Иванович! Такой год тяжелый, выжал меня как лимон.

– Ты же член коллегии министерства, заставь других работать!

– Значит, плохой член…

– Ха-ха-хёх, – смеётся пенсионер, – юморное поколение пришло нам, старикам, на смену… Как, брат, пьём сегодня за начало отпуска?…

…Наверное, с Николаем Ивановичем Теуновым, коренастым, почти квадратным 70-летним мужиком, действительно, бывшим зеком, пострадавшим по оговору, как судачили другие старожилы поселка, Иван Сергеевич сошелся больше всего. Их сблизил внук-дошкольник, живущий у Теуновых второе лето кряду, и к которому ни разу не приезжали родители. Он обожал деда и, особенно, бабку, совсем еще не старую женщину, с прекрасно сохранившейся фигурой и чистым, без морщин, лицом. Он звал их «дедуля – бабуля», причем, говорил эту полную фразу, обращаясь только к деду или только к бабке. Получалось, примерно, так: «Бабуля-дедуля! А что ты привезешь мне из города?». «Я в поликлинику еду», – отвечала бабушка, собравшаяся на визит к врачу. «А что такое поликлиника?» – Спрашивал внук. «Деда тебе расскажет… Веди себя прилично!»

Мальчика звали Серёжа, он еще не ходил в школу, был застенчивым, подолгу стоял на стыке двух земельных участков и смотрел, как играют сыновья Ивана Сергеевича. На все уговоры соседей зайти в гости мотал головой и скрывался. Как-то в начале лета, в субботу, Иван Сергеевич, работавший нередко и по выходным дням, приехал домой пораньше, привез мешок молодой картошки, которую ему передали друзья из Таджикистана, и целое ведро южной клубники нового урожая. На базаре такая роскошь только-только стала появляться и стоила сумасшедшие деньги. Темнело поздно, комары не мучили, стояли жара и сушь.

Отец и сыновья, двое мальчишек, помчались на реку, протекающую у склона холма, на котором и располагался министерский дачный поселок. Впереди их несся с глуповатым видом, счастливый от компании, ушастый от породы – русский спаниель Марс. Искупались по – быстрому, тем не менее, по 5—6 раз каждый, включая Ивана Сергеевича, нырнули с самодельного трамплина в реку. Красиво нырял отец, сыновья с гордостью смотрели на его полет и вхождение в воду, сами старались также чисто без брызг войти в реку. И каждый раз за младшим сыном, которого Марс обожал, пёс прыгал с обрыва…