Ольга Трушкова - От истока до устья. Повесть и рассказы

На широкой скамье у окна стояла собранная на покос сумка с обедом, а Варвара в который уж раз суетно пересматривала её содержимое. Вроде, ничего не забыла. Вроде, всё. Ой, а квас-то, квас! Она метнулась к двери, чтобы достать из погреба-ледника жбан с этим необходимым в жаркий июльский день напитком, но была остановлена свекровью:

– Квас в сенцах, я его уже приготовила.

– Ну, тогда всё. Ты, мама, тут за Жданкой досматривай, она вчерась ногу повредила, так я её на задах привязала. Пущай денёк-другой дома попасётся.

И озабоченно добавила:

– Только бы Звездочка свою матерь не надыбала да сосать не пристроилась

Щеки её рдели нездоровым румянцем, глаза лихорадочно блестели, а на лбу выступили капельки пота. Бабка Параскева внимательно посмотрела на сноху, подошла к ней, прикоснулась рукой ко лбу.

– Неча тебе, девка-мать, сённи на покосе делать, там и без тебя управятся. К дохтуру тебе надо, а не на луга. Просквозило, чай, вчерась тебя, вся горишь. Сейчас я отвар сготовлю.

Варвара отмахнулась.

– Да пустое! Просто малость притомилась, само пройдёт. Какой доктор?

Но свекровь была непреклонна.

– Вот то-то и оно, что до дохтура у нас, как до бога… прости меня, Господи, что всуе тя помянула! – она перекрестилась и прикрикнула на Варвару:

– Ложись под одеяло! Живо! И не перечь! Я сейчас за травками в сенник схожу. Дед, пошли, поможешь мне лестницу приставить.

Они вышла из избы.

– Она часом на покосе в воду не окуналась? – спросила бабка Параскева.

Дед Тарас пожал плечами.

– Так они третьего дня пополудни все в воде чуток побултыхались, когда Добрынинскую падь гребли, которая аккурат у самой Быстринки. Жарко же было.

– «Жарко же было», – передразнила его бабка Параскева. – Вода-то в Быстринке не теплее нашей колодезной! Нельзя Варваре застужаться, по-женски у ёй нелады. Сейчас-то она, навроде, только простуду подхватила, но вот почки её мне не нравятся. Под глазами мешки…

Дед Тарас виновато посмотрел на неё – не доглядел, старый пень, дозволил хворобе сноху на покосе подкараулить, будь оно неладно, это бултыханье в Быстринке!

– Может, фершала привезть? Так я Карьку запрягу и мигом его примчу, а Васятка пущай на гребь один с девками едет. Илья с сынами последнюю деляну выкосит, к ним переедут и зачнут зарод метать.

– Не надо фершала, – отмахнулась бабка Параскева. – Я все ейные болячки знаю как свои, не раз их врачевала. Ежели бы ране прознать про ваше купанье, я бы в тот же день попоила её отваром брусничника, ноготками распаренными подышать заставила да ими же и горло пополоскать, глядишь, легчей бы ёй было. То ладно, что хоть сегодня заприметила, что девке худо.

И крикнула внуку:

– Васятка! Заскочь в избу за тормозком, мать сённи дома останется.

Дед Тарас поправил свежую траву на телеге, умостился на передке и взял в руки вожжи.

– Но!

Воронок вынес телегу за ворота.

– Тпру!

Воронок остановился, поджидая следующей команды.

Василий закрыл ворота и легко бросил своё гибкое тело на телегу.

– Но!

Бабка Параскева осенила их всех: старика, внука, Воронка и телегу – троекратным крестным знамением.

– Ужо поезжайте с Богом!

Село казалось полупустым. Оно и понятно – все, от мала до велика, на покосах. Только стайки ребятишек проносятся по улицам да на крыльце сельсовета дымят самокрутками председатель Григорий Перегудов и секретарь Савелий Иванихин. Увидев Громовых, Григорий поприветствовал их взмахом руки, а Савелий спустился на ступеньку ниже, с подчёркнутым подобострастием поясно поклонился и ядовито-медово пропел:

– Доброго утречка, Тарас Николаевич! Доброго утречка, Василь Ильич! На гребь собрались?

– Доброе, – буркнул Василий. Дед Тарас кивнул в ответ и понужнул Воронка. Конь послушно прибавил ходу.

– Ну, счастливо вам! Гребите, гребите! Да поболе! Будет кого раскулачивать!

Понеслось им вслед напутствие секретаря вместе с его злорадным хохотом. Телега, оставив за собой лёгкое облачко пыли, свернула в проулок.

Григорий затушил самокрутку и резким щелчком отправил её в заросли лопуха.

– Ты бы, Савелий, не молол своим языком, чего не след. Кого это ты раскулачивать собрался? Громовых?

Он исподлобья взглянул на секретаря.

– А то кого же ещё? Директива колхоз организовать пришла? Пришла. Есть установка партии на то, что все должны в него вступить? Есть. Сказано, что зажиточных крестьян, не вступивших в него, нужно раскулачить и выслать к едрене-фене как классово чуждый и оченно зловредный алимент? Сказано.