Василий Лягоскин: Ты откуда, Одиссей? Ох уж эти женщины! Часть вторая

Молчание, впрочем, долгим не получилось. Кошкину представлялось, что сейчас в пятиэтажке идет ожесточенный торг; какое-то взвешивание, обследование лупой; чуть ли не обнюхивание и облизывание медальона Кассандры. Но часы на приборной доске внедорожника не успели отсчитать даже пяти минут, а расплывшаяся в довольной улыбке физиономия соседа уже показалась в скрипнувшей двери. В руках у Николая был самый обычный пакет, с каким сам Кошкин ходил в супермаркет – за хлебом, или простоквашей. «Лендкрузер» накренился на левую сторону, когда Николай ступил на подножку. Он ловко скользнул на руль; еще быстрее опустил на ноги Кошкина, прикрытые растянутыми трениками, пакет с логотипом магазинов «Дикси». Что-то достаточно внушительно стукнулось о коленки, и Николаич не выдержал – тут же засунул свой длинный нос внутрь.

Николай чуть извиняющимся голосом пояснил:

– Только тысячные, крупнее не было.

– И сколько… здесь? – прошептал Виктор Николаевич, разглядывая три зеленых «кирпича», разделенных на меньшие пачки резинками самых разных расцветок.

– Три миллиона, – буднично сообщил Николай, заводя внедорожник, – рублей, конечно. Я торговался, как тигр, но… Больше просто никто не дал бы. Мне.

Кошкин последнее перевел для себя: «Тебе бы вообще ничего не дали бы!». И он оценил услугу, потянул из пакета один «кирпич», собираясь так щедро оценить услугу соседа.

– Нет, – даже замахал тот руками, отпуская руль, – это все твое. Я свое получил сполна, еще там.

Он опять схватился правой рукой за рулевое колесо, а левой махнул назад, на пятиэтажку, где, оказывается, жил безвестный миллионер. А Николай подтвердил это, объяснив и Кошкину, и жене, почему он так счастливо улыбался, выходя из дверей.

– Все, – выдохнул он, ласково прихлопнув ладонями по рулю, – мы ничего больше не должны, Людок. Весь долг за бизнес списали. Свобода!

Он опять отпустил руль, создав в который раз опасную ситуацию на дороге. Но историк на этот раз даже не вздохнул от такого вопиющего безобразия. Вернее вздохнул, но совершенно по другой причине. Он только теперь задумался над вопросом – как будет объяснять Валентине появление этой баснословной для их семьи суммы. Успокоился он только перед подъездом собственного дома – решив говорить правду, и ничего, кроме правды:

– Скажу, что нашел клад в дольмене. Николай подтвердит. А про Кассандру с Приамом.. и про деревянного коня…

Он помчался вверх по лестнице, подстегнутый понимающим возгласом Николая, который подхватил на руки Сашку, и придержал дверь перед Людмилой:

– Соскучился…

– Счастливый, – мысленно ответил ему Николаич, – ты еще не знаешь, что такое простатит…

Неделю Кошкин прожил как в волшебном сне. Валентина была мила, предупредительна; кормила его разносолами, совсем немного не дотягивающими до троянских. И из зала, где на столе появился самый новый на сегодняшний день компьютер, выходила на цыпочках, как только Виктор Николаевич садился в продавленное кресло. А в пятницу вечером его ждал настоящий сюрприз.

– О, Николаич! Заходи, – в собственную залу Кошкина пригласил сосед, Николай, – а мы тут в складчину сообразили отметить одно дельце прибыльное. От вас с Валентиной закусь, а мы с Людмилой и Сашком – вот…

Стол был накрыт в зале, а не на микроскопической кухне, и ломился от яств и бутылок, которые, как правильно понял Николаич, принесли с собой соседи. В последний раз праздничный стол в квартире Кошкиных накрывался в день рождения Валентины, и тогда соседей сверху не приглашали. А сейчас они все – и Николай, и Людмила, и особенно Сашок, широко улыбались дяде Вите. Мальчуган даже соскочил со стула и бросился к хозяину квартиры, словно к родному дяде, или даже… дедушке. Николаич понял, что его радость не наигранна; Сашка действительно рад его видеть. По крайней мере, сам Кошкин в его возрасте ни за что не оторвался бы так легко от огромного куска торта, который пацан только начал размазывать по щекам.

Читать дальше