Валерий Богушев: Сюжеты. Рассказы, эссе, роман

Каждый мог почитать свои стихи или понравившиеся чужие, приветствовались короткие рассказы и отрывки из Макса Фрая, – словом, все что показалось необычайным, «прикольным», вызывающим восторг и требующим с кем-нибудь поделиться, полулежа на полу на подушках.

В паузах между выступлениями гостей и приготовлением чая с соблюдением всех правил китайской чайной церемонии читала стихи поэтов Серебряного века и современников хозяйка клуба Алена, питавшая безграничную любовь к художественному слову и заражавшую этой любовью всех посетителей. Она же комментировала прочитанное, приглашая к обсуждению и обмену впечатлениями.

В конце октября 2015 года в Чайном клубе состоялся творческий вечер молодой и очень талантливой воронежской поэтессы Марии Соколовской. Во время этого лит вечера возникла такая особенная трепетная атмосфера – над присутствующими парил дух истинной поэзии и вселенской любви. Сначала Мария Соколовская читала свои новые стихи и стихи из сборника «Ежели», потом говорили о стихах, о жизни, о современной поэзии и поэзии Серебряного века с чтением понравившихся стихов. Среди присутствовавших были люди пишущие. Их стихи были хороши. А еще была чайная церемония и каждый смог попробовать терпкий масала-чай с молоком, приготовленный хозяйкой чайного клуба Аленой по просьбе Марии.

Всем понравились стихи и монолог кажется из Шекспира, который артистично и самозабвенно исполнил поэт Виктор Один со свойственным ему мастерством и даром перевоплощения.

Увы, из-за надвигающихся кризисных явлений в экономике Чайный клуб вскоре был закрыт до лучших времен…

2016

В 180 километрах от Воронежа в селе Козловка жила моя бабка. Гостил у нее обычно летом, но однажды каким-то ветром занесло туда на зимних школьных каникулах.

Помню нашу собаку на цепи в рождественскую снежную ночь. Ветер так и свищет, бросая на землю тучи снега, а Рекс, полузанесенный сугробом, спит, свернувшись кольцом.

Может быть, его бы совсем занесло, но я, пораженный и испуганный, окликнул спавшую собаку. Рекс поднял голову, потом встал, завилял хвостом и стал отряхиваться. Я взял лопату и принялся выгребать со двора снег.

А метель мела и мела, и из окна лился, теряясь в темноте, яркий свет. Соломенная крыша дома вся белая. От работы стало жарко. Рекс ходил на цепи, поглядывая на меня и щуря глаза от снежной пыли. Сделать бы ему конуру, да завтра чуть свет вставать на автобус в город.

Ах, эта жизнь!

28 апреля 1973 г.

Временами их было только двое во всем городе.

– А что, брат Авенариус, не взять ли нам по бутылочке пива? – говорил бывало один, когда по вечерам после лекции заходили в закусочную в центре.

– Непременно взять, дружище Мах, – отвечал другой, и они заказывали пива и горячих сарделек.

На столах всегда стояла свежая горчица, выжимающая слезы. Они неторопливо ублажали ноющие от голода и новых знаний желудки. После прощались, так как в небе уже появлялись звезды, либо, по настоянию Авенариуса, посещали еще шашлычную, где продавался на разлив портвейн «Кавказ» или «33». Иногда вместо этих заведений они заглядывали в магазин минеральной воды, где поправляли здоровье, глотая солоноватую воду под ветвями какого-то большого растения и испытывали умиротворенность и просветление, Авенариус называл это «зайти к княжне Мэри».

Происхождению столь странных имен, которыми они только и называли друг друга, да и то в редких случаях, они были обязаны написанию одного на двоих реферата по философии. Писали его по выходным в научной библиотеке. Благоговейная тишина в читальном зале и пиво буфете располагали к творчеству. Заканчивалось оно тем, что оба выскакивали в коридор, давясь беззвучным смехом от какого-нибудь пустяка, и решали, что, пожалуй, на сегодня достаточно, сдавали книги, забирали рукопись с несколькими новыми листами, исписанными разными почерками, – мелким – Маха и крупным, размашистым – Авенариуса, – и выходили на улицу.

Мах впервые увидел ее еще с полгода назад в студенческом городке, когда расцвели в лесу подснежники сплошным голубым ковром, а на пустырях повылазили из влажной земли нежнейшие желтые одуванчики. Она шла по тротуару навстречу. Сказать, что она была прекраснее весеннего дня – мало. Распущенные золотистые волосы до плеч залиты солнцем, в больших карих глазах загадка, гипноз, сияние звездных миров и еще бог знает что, немного вздернутый носик и надменные чувственные губы. Ее лицо выражало какое-то недоступное другим знание или видение. Это все, что он успел заметить за один короткий взгляд, кроме изысканной, умопомрачительной походки. Когда они поравнялись, ему показалось, что молния пронзила его насквозь, вздрогнула вселенная и остановилось время. Но он шел, удаляясь все дальше, светило солнце, дул прохладный ветерок, и стало ясно, что все это лишь показалось. Потом она встречалась ему очень редко, но эффект был похожим.