Коллектив авторов: «Поэзия русского слова». Специальное издание всех участников конкурса

Зимние метельные тревоги.
Синеокий ангел на пороге.
Жизнь – маршрутка, скорая, каталка.
Господи, и горестно, и жалко,
Что вот так – не испытав любви —
Возвратиться в тишину земли,
Прахом обернуться и синичкой,
Росчерком неуловимой спички,
По небесной августовской тверди,
Слишком много знающей о смерти.
Но, ведь мне, Тобой, зачем-то дан.
Этот мир – соленый океан,
Млечный путь – от сентября до мая.
(Это все я тоже принимаю).
Это все – обветренная площадь,
Город – узнаваемый на ощупь.
Северное кладбище – «Карлутка».
Остановка у кафе «Минутка».
Запах чебуреков и спиртного.
«Металлург». Овраг – на Родниковой.
Пушкинской – вечерние огни.
Ангел, я прошу, повремени.

…
Вот и делай все не так, как хотят
От тебя другие – живи один,
Понимай Бога на собственный лад,
Будь пронзительней песни родных осин,

Выходи навстречу семи ветрам,
Разговаривай с солнцем о смысле небес
И не думай даже, что где-то там
Может быть намного лучше, чем здесь.

Не горюй о ране, не плачь о дожде,
Не печалься о жизни, глядя в окно.
Знай, что каждый день – твой последний день
И что все дороги тебя все равно
Приведут к самому себе, ибо сам
Ты и есть свой странноприимный дом —
Рукотворный дворец, расхристанный храм,
Вертоград, перевернутый вверх дном.

…
Все куда-то едут – хотя бы туда, где больше
Фонарей, людей, да просто архитектуры:
Кто-то едет в Питер, а кто и подальше. В Польшу.
На работу. На ПМЖ, в двухнедельные туры.
Весь Ижевск уезжает в Москву. А Москва – в Дубай,
На Гоа, на Бали (хочется ближе к югу).
Самолеты, хребты высокие огибают.
У бермудского треугольника жмутся друг к другу.
Скоро здесь людей останется очень мало…
Ну, один человек на один километр квадратный.
Знаешь, родина-мать, ты лучше бы нас не рожала.
Вряд ли кто-то вообще захочет вернуться обратно.
Пусть на севере слишком сумрачная погода,
Но на поезд в Хельсинки проданы все билеты.
Это просто глобализация или мода.
Все куда-то едут. А я никуда не еду.
Я пишу на деревню дедушке длинные письма.
И осенние звезды падают мне за ворот.
У меня в голове – вечнозеленые мысли.
Надо мной проплывает никем не видимый город.

Яхотела бы жить в глубине холодной реки.
И смотреть со дна, как черные рыбаки
Золотое счастье ловят в отцовские сети.
Неуемные, грязные, радостные, как дети.
Надо мной ходуном ходила бы синь-вода.
Приносила бы сны, которые никогда.
Не приходят к тем, кто остался там, наверху, —
Разве что младенцу, ангелу, пастуху.

И на створке раковины размером с большую блесну
Я писала б о том, как народ мой рубил сосну,
Чтобы плыть по реке, и древние песни его
Божий дух перевел на бессмертный язык волн.

Гордясь, смотрю на купола,
Взрастающие над Землёю.
О! Как же долго ты спала,
Свобода, стянута петлёю.
И, разорвав оковы лет,
Кресты святые дух встречали,
В мир, излучая добрый свет,
Воскресли Храмы из печали.
Над всей Россию моей
Звон колокольный – православный
Звучит, вселяется в людей,
Могучий, добрый, тихий, плавный…
И возрождается народ,
Здесь Он, здесь нравственны законы.
И крепнут духом каждый год
Его величества – Иконы.
Второй десяток поколений,
Вращая на Земной оси,
Ведёт Господь тропой прозрений
Храня величие Руси…

Мы слышим стук своих сердец-
Когда к местам приходим старым,
Где жили Мама и Отец,
Где пили чай из самовара…
И пусть согреет грусть моя
Слегка забытые края…
Я помню этот светлый дом-
Мой самый первый дом на свете —
За речкой в цвете луговом,
Где мир любви дарили детям,
И всем расскажет, не тая,
Об этом Родина моя!
Здесь под родительским крылом
К земле родной мы прирастали,
Я бегал в поле за селом,
И пятки босые сверкали.
Об этом вспомнит, не тая,
Дорога пыльная моя.
Здесь за дворами. Невысок,
Но гордо зреет в хлебном поле.
В любви проросший колосок,
Согретый, как и я, на воле.
Поёт, об этом, не тая,
Кубань раздольная моя!
Теплом согретые края
Зовут грустинкой золотою,
И эту Землю ты и я
Гордясь, зовём – Родной Землёю!
И говорим, мы, не тая,
Всё это – Родина моя!!!

В станичной хате у реки
Мы с ним встречались каждым летом.
Он мне на «лапке» башмаки
Чинил и песни пел при этом!