Полина Гавердовская: Работа собой

Это такие же люди, как все остальные, но принципиальное отличие заключается в том, что они смелее.

Они разные. Они рассказывают что-то или молчат. Плачут или сдерживаются. Вытирают платками слезы или складывают из платка конверт. Или не конверт, а розочку. Или не складывают ничего, а комкают и берут следующий. И снова комкают. И ищут, куда его положить. И кладут к себе в сумочки или оставляют на столе. И снова рассказывают или молчат. Слушают или нет. Или злятся – на меня, на себя, на близких. Или радуются. Они такие, как все, но смелее. Они сознательно переживают боль в надежде стать лучше. От пирсинга или тату это отличается тем, что они хотят стать лучше внутри, а не снаружи.

Формулирование желаний – очень важная вещь. И очень ценный навык. Если ты ничего не ждешь, ты никогда не будешь разочарован, сказал какой-то неудачник. Если ты ничего не хочешь, добавил как-то Нифонт Долгополов, это верный способ закончить жизнь в унынии. Балансирование между страхом чего-то хотеть (а вдруг не сбудется?) и закидыванием своих желаний так далеко вверх и вдаль, что они оттуда вовсе не возвращаются – такое балансирование и есть процесс, в котором ежедневно и даже ежечасно пребываем мы все, пока живы. Головой у мухи или хвостом у слона? Живым псом или мертвым львом? Выбирайте, выбирайте, выбирайте. Иначе выберут вас, а вам это может вовсе не понравиться. Но будет поздно.

Чем человек здоровее и счастливее, тем конкретнее его желания. Тем точнее он представляет себе, как их удовлетворить. И тем меньше у него неосуществимых желаний. Потому, что лелеять неосуществимые желания – это невроз. На бесконечное вынашивание несбыточного желания уходит та самая энергия, которую можно потратить на поиск другого, более реалистического.

И вот здесь как раз приключается интереснейшая вещь. А хотим ли мы, чтобы наши желания исполнялись? Ведь исполняясь, они исчезают. Меняя при этом ситуацию. И Бог, как известно, именно таким образом наказывает дураков.

Иными словами, если вы опасаетесь, что ваши желания глупые, превратите их в несбыточные. Мечтайте! Это менее опасно, чем проверять желания на совместимость с жизнью. К тому же, совместимые с жизнью желания должны постоянно сменяться свежими. А несбыточные хороши потому, что их можно консервировать годами. Желание быть царицей мира, например, со временем лишь входит в полную силу. Желание отыметь всех красивых женщин – со временем лишь крепчает от нереализованности.

Быть романтиком просто. Гораздо сложнее, скажем, отремонтировать квартиру. Ведь лишь хотеть ее отремонтировать – мало.

Вы, конечно, сто раз слышали эти байки: «Он использует ее, такой-растакой», «Она такая-растакая, а он терпит», «Он такой гад, она страдает», и так далее.

Идею неравной ответственности за отношения в паре оспорить очень легко. Мысль о том, что ответственность в паре в любом случае равная, базируется на представлении о том, что партнеры в паре равны в правах. А эта идея, в свою очередь, опирается на представление о людях, как о равных существах. Если вы допускаете, что все люди равны, то и партнеры в паре равны. Если партнеры в паре равны, то и ответственность за отношения между ними поделена поровну. Как только вы допустили, что один отвечает на 51%, а второй на 49%, вы тут же автоматически инвалидизируете второго и демонизируете первого.

Это я к чему? Не надо гундеть, что кто-то мешает вам жить. Живете так, как вам нравится. Иначе не жили бы.

Что мы чувствуем кроме боли, когда плачем? Эти дополнительные чувства – родительское отражение в нас.

Один чувствует невыразимое одиночество, и можно предположить, что ребенком такой человек часто плакал один и никто его не утешал. Другой чувствует стыд и (или) вину: мама всегда говорила ему «Не плачь! Как тебе не стыдно?» или «Успокойся! Что ты надо мной издеваешься?». Третий чувствует злость на себя. Мама злилась, когда он плакал и кричала: «Немедленно замолчи!». Третий просто не может себе этого позволить, он задерживает дыхание, чувствуя подступающие слезы и старается переждать приступ. Это был папа, он говорил: «Мальчики не плачут». А женщины часто стесняются плакать потому, что старшие женщины всегда говорили им: «Красивые девочки не плачут. Фу, какая ты некрасивая».