Мария Наговицына - Выбор. Сборник

– Можно. Залезай.

Олег открыл дверь, забрался на сидение и с упоением положил руки на руль.

– Вот это да! – он склонился над рулем и понюхал. – Кожаный. – Правой рукой он дотронулся до переключателя скоростей и взвизгнул от переполнявших эмоций.

Девушка тем временем извлекла из бардачка в точности такой же стаканчик, какой отправила в урну у лавки, положила в него пакетик чая и залила кипятком из автомобильного чайника.

– Держи.

Олег обеими руками взял чай.

– Вот это да! – повторил он. – У Вас в машине прямо дом! Жить можно.

Девушка засмеялась:

– Ну почти дом. Только ванной нет. Но ты прав, я иногда в ней ночую, когда домой идти неохота. Заднее сиденье раскладывается, места полно. У меня с собой всегда одеяло и подушка есть.

– А родители не ругаются?

– Ну что ты. Я ведь не с родителями живу, с парнем своим.

– А-а-а, понятно. С мужем, – протянул Олег.

– Как-то так, да. Вроде того.

Они замолчали. Олег медленно пил горячий чай, ощущая, как он стекает внутрь, шмыгал носом и любовался салоном нежно-апельсинового цвета. Девушка просто смотрела в лобовое стекло с отсутствующим видом. Постучав ногтем по приборной доске, она, все так же глядя прямо перед собой, сказала:

– «Авиамоторная» – это в частном секторе. У родителей дом на Туристской. Я родилась и выросла в том районе. Там еще маленький запасной аэродром рядом. И разные питомники. Есть какие-то для растений, какие-то – для животных. Мне не разрешали ходить туда. А тебе там чего?

Олег очень смутился. Он покраснел, плотно сжал губы и сдавил стаканчик так, что он хрустнул.

Девушка повернулась к нему.

– Секрет у тебя, да? Ничего, у каждого есть секреты, – она тяжело вздохнула.

– Не то, чтобы секрет. Просто это такое… я только брату рассказал, – потупился Олег. – Я и сам боюсь.

– Хочешь мне рассказать?

Олег посмотрел на дно стаканчика, где оставалось еще немного чая.

– Пожалуй. Я собаку своей мамы нечаянно постирал в стиральной машине. Прямо до смерти. И она у меня в рюкзаке теперь. Я еду на «Авиамоторную», чтобы спросить в приемнике, не дадут ли они мне похожего щенка. Взаймы, скажем. Я очень боюсь, что родители расстроятся, что я не справился с маленькой собакой. А ведь еще большую сам просил все детство, – по его щекам покатились слезы. – Вы ведь не считаете, что я специально ее убил, просто потому что она страшная? Лысая и страшная…

Девушка приоткрыла рот. Она несколько раз моргнула и лишь потом выдавила шепотом:

– Нифига себе. Ого! История, однако… А какая порода была?

– Ксоло… дальше не помню, – Олег вытер мокрые глаза рукавом и допил чай. – Жалко ее так… Хоть она и не моя была.

– Ксолоитцкуинтли, – закончила девушка. – Их «ферма» в нескольких кварталах от дома родителей. Несколько моих подруг прямо с ума посходили по ним. Таскают на все вечеринки их в сумках, пока те щенки еще. Потом-то они подрастают. Дорогое удовольствие.

– Дорогое, – буркнул Олег. – Вот и не могу купить. По правде, я совсем не верю, что мне взаймы дадут такую собаку, но как иначе – не понятно. Надо попробовать.

– М-да-а-а, – протянула девушка. Она откинула голову назад и уставилась на полоток машины.

Олег поерзал.

– А можно я тоже спрошу?

– Ага, спроси.

– Почему Вы приезжаете так далеко помолиться? Почему сюда? Я думал, молиться можно в любой церкви.

– А тут все просто, – не отрываясь от потолка, ответила она. – Тут батюшка клевый, такой душевный, такие проповеди читает – закачаешься. Мне подруга посоветовала на его представления ходить. Говорит, послушаешь и почувствуешь себя, будто что-то очень значительное для своей души сделала. Только я хожу-хожу, вот уже полгода, наверное, – девушка наморщила нос и поджала губы так, будто была обижена на весь белый свет. – Чертову кучу времени потратила. Мне проповеди-то нравятся, и даже, как поют. Только я ничего не чувствую. Светик, подруга та, я ей завидую. Приезжает такая раз в месяц: всем поулыбалась, в платочке перед алтарем посидела, за грехи батюшку попросила, а потом в глазах – аж огонь. И живет себе дальше, тусуется. Значит, нашла что-то, зацепило. Всем говорит, сил ей там прибавляется. А мне, парень, ничего не прибавляется, или не понимаю я, о чем слушаю. Врет она, поди, а, может, и нет.

Она обняла себя руками, развернула голову к Олегу и вопросительно посмотрела. Только сейчас он обратил внимание на то, что ее глаза были густо обведены голубым карандашом, хотя на самом деле были цвета кофе. Из-за этого они казались не родными, будто приклеенными к лицу.