Валерий Матвеев - Иллюзия

– Фамилия? Имя? Год рождения? Национальность?

– Бурда Иван Федорович, 1970, Украинец.

– Род деятельности?

– Служил в рядах Советской, Российской армии. Офицер запаса, проходил службу в псковской десантной дивизии, на должности Командира взвода разведки, уволен в запас, в 1993 году.

– Молодец Бурда, такое пушечное мясо нам нужно. Это ж надо, каким тебя природа сделала. К новому году пойдём Чечню крошить. Слышал, что Грач накаркал? Ты десантник, для тебя работа будет, долго мы там не застрянем. Два-три дня после выброски и домой, но деньги получишь нормальные. На первое время пока не определишься, хватит. Ну что? Решили вопрос?

– А была, не была, лучше в огонь, чем в дерьме.

– Через неделю начало операции, завтра прибыть в 10.00 на сборный пункт, в расположение части.

– Есть прибыть на сборный пункт в 10 часов.

– Всё, свободен.

Это ж надо, какая махина, такой не только в бою, в постели всех помнёт. А что я, мелкая штабная крыса? Но за то живая.

– Приготовится к десантированию, первый пошёл, второй пошёл, третий…

Удар, темнота, сырость, холод. – Где я? Как сюда попал? Почему так всё болит?

– Эй, кто-нибудь, помогите!!!

– Тс-с-с, тихо, ты что, с ума сошел, замолчи.

– Ты кто? Где мы? Что происходит?

– Я Вовчик, мы у духов в плену.

– У духов? Афганистан что, не кончился?

– Да сильно видно жахнуло. Мы в Чечне, в плену, тебя сегодня ночью привезли, я с утра в этой яме торчу. Понял? Нет?

– А кто это, там, у дыры лежит?

– Уже никто, два часа посипел, после того, как принесли и все, уже запах пошел. Ты что не чуешь?

– Да, я вообще, как в тумане, ну как его, ну – ёжик, ничего не соображаю.

– Ничего скоро все поймешь и увидишь. Как ты сказал, тебя зовут?

– Я и не говорил.

– Ну, так как?

– Бурда. Я десантник, помню, загрузились в брюхо, потом команда, прыжок, и пустота.

– Ты ещё легко отделался, будешь жив. Нас бросили в самое пекло, сказали 2 часа и Грозный должен быть наш, сколько братков положили, одному богу известно, меня вон зацепило, но легко, я успел скатиться в подвал, а потом начался ад. Наши сушки налетели и как начали ровнять всё с грязью, где наши, где чехи, одни трупы, одно мясо. Вот суки! Мамка с папкой новый год готовятся встретить, а я здесь должен гнить. Блядство это!

– Мамка с папкой. Тебе сколько лет-то? – Всматриваясь в силуэт, прошептал Бурда.

– В июне будет девятнадцать, и не пожил совсем, что я видел: школа, двор, ну на секцию по самбо ходил и все, все! Даже девки, не было, не поверишь, с одной в подъезде тискался, но дальше дело не пошло, а ты говоришь подыхать в этой яме не охота. Вон никто лежит, ничего ему не надо, ни о чем не думает. Как ему хорошо.

– Да ладно, ты это брось, прорвемся – будет день и будет пища.

– Какая пища, скоро уже за нами придут, мертвяков пойдем собирать, ты вон какой здоровый тебе ничего, а у меня, уже сил нет, хочу как никто, ничего не видеть, ни о чём не думать, насмотрелся я за эту неделю, что трандец!

Слезы полились по щекам Вовчика и он как маленький ребенок свернулся в клубок и стал всхлипывать и постанывать словно от обиды на старшего брата.

Действительно через час, а может и меньше, над дырой в яме стал появляться свет, это наступает новое утро в жизни, которую, я ещё не видел, не был готов к этому. Скинули веревочную лестницу: «Выползайте черви» – послышалась чья-то пьяная команда. Выбрались наверх, очутились в каких-то развалинах, оглядевшись вокруг, я ужаснулся это что, было когда-то городом, улицей, по которой бегали дети, прогуливались пары, место, где собирались старики? Нет, это какой-то дурной сон – проснись Бурда, ну давай же проснись.

– Что нравится? Смотри, во что вы козлы, превратили наш город.

Получив прикладом в подбородок, я понял, что здесь задержусь не долго и если останусь, жив, не забуду, то, что видел никогда!

10 долгих лет провел в этом аду, чего за это время я только не видел, в основном смерть, жуткая, страшная смерть. Вовчик этим же утром с обломком трубы, набросился на чеха, изловчился и вогнал ее в глаз по самое не могу, ему как барану перерезали горло, жаль парня, жаль, сколько таких еще было за 10 лет, не счесть.

– Сова, налей стакан.

На Бурду было больно смотреть, во время рассказа из молодого здорового мужика он в миг превратился в дряхлого, избитого жизнью старика. Кровь вместо слёз, кровь юных ребят, оставшихся лежать под руинами некогда цветущего города, сочилась у него из глаз, это была какая-то живая боль, рвущая тело на клочья.