Илья Синяков - Удачная кража

– Тссс! – в деланном испуге зашипел Павел Аркадьевич, чем вызвал новое пришествие смеха. – Давай, забирайся обратно.

Оленька, как ты уже наверняка смог догадаться, мой читатель, приходилась внучкой Павлу Аркадьевичу. Она – обворожительная девчушка, с тёмными вьющимися волосами, большими глазами-блюдцами, ямочками на пухлых щёчках и ещё огромной кучей всяческих достоинств и великолепных эпитетов, совсем не стесняясь своего возраста (а ей уже 7!), ловко запрыгнула обратно к деду на колени, где могла просиживать часами, как просиживает возле огня замёрзший путник.

– Удобно?

– Да. – протяжно ответила девочка.

– И мне удобно, – не без удовольствия подметил Павел Аркадьевич.

Его большой деревянный стол был усыпан папками, документами и книгами, даже какой-то бульварный журнал валялся с краю. Павел Аркадьевич, как пловец со стажем, бойко разводил руками по столу, распихивая всё ненужное. Наконец он заметил пачку цветных фломастеров. Они спрятались за тяжёлым томом (а тома не бывают лёгкими) истории России (которая тоже была совсем нелёгкой).

– Держи, принцесса.

Павел Аркадьевич церемонно вручил Оленьке цветные фломастеры и бумагу.

– А я пока почитаю.

Он открыл незапыленный томик, под которым скрывались фломастеры, взял очки, чмокнул губами от приятности окружающего и мигом окунулся в чтение, как поспешно сигал в водоём в жаркий день, когда был чуть моложе. Но «чуть», он только думал, на самом деле это было очень давно.

Вообще, Павел Аркадьевич слыл человеком незаурядного ума, а не лентяя, как вам вначале могло показаться. Просто он находился на пенсии. А жизнь на пенсии берёт несколько другой темп, чем в молодости.

– Что читаешь, деда?

– Историю нашего государства, Оленька.

– Интересно?

– Весьма любопытно.

– Ты же читал её давно. Ты так плохо читаешь, деда? Вот я очень быстро читаю.

– Нет, моя моё золотце, это другая книга. Другая история…

– Как это? Ведь история может быть только одна. И всё!

Когда она сказала своё бесповоротное и безапелляционное «и всё!», рот Павла Аркадьевича невольно растянулся в улыбке. Он поцеловал её в пухлую румяную щёчку и сказал:

– Она и есть только одна, моя драгоценная, только описывают её совсем по-разному.

– И много таких «разных» книг.

– О, ты себе и представить не можешь насколько их много.

– Что, даже больше чем твоя библиотека?

– Намного больше.

Оленька как не пыталась, никак не могла поверить собственному деду. Широко разинутые глазки перескакивали с одной книжной полки на другую.

– У тебя ведь так много книг…

– Да, достаточно, – удовлетворённо сказал Павел Аркадьевич.

– Если столько книг об истории, как же отличить какая из них правильная? – никак не унималась Оленька.

– Это хороший вопрос, милая. – Погрустневшим тоном вымолвил Павел Аркадьевич. – Ты умна не по годам. Ты самая умная в школе?

– Нет.

Павел Аркадьевич защекотал своего юного историка, на что Оленька засмеялась, спрыгнула с уставших колен и забегала вокруг письменного стола.

– Кто у нас тут самый умный? – делая грозную гримасу (по крайней мере, ему казалось, что вид у него довольно грозный), он протянул руки к внучке. —Ууу!

– Что вы тут делаете? – раздался ещё один незнакомый голос.

Из-за двери теперь выглядывала светловолосая голова юноши лет 15 на вид. Старший внук Павла Аркадьевича по старшему сыну (к сведению, у него их было двое) прозорливо глядел на обоих.

– Прячетесь значит? – Он высказал свою мысль вслух и белоснежно улыбнулся. – Я к вам.

Мальчишка проворно и без лишнего шума проскользнул внутрь комнаты.

– Ромка! – воскликнул Павел Аркадьевич. – Дверь.

– Точно!

Ромка так же бесшумно, как и вошёл, повернул дверную ручку, чтобы она не издала щелчка при закрытии, и плавно закрыл дверь.

– Добро пожаловать в наш форт! – поприветствовал внука Павел Аркадьевич. – Как там на западном фронте?

– Без перемен.

– Так и думал. – обречённо вздохнул Павел Аркадьевич, будто и не ждал другого ответа. – Будем укрываться тут, пока всё не стихнет.

– Поскорей бы уже.

– Ну, не унывать! Выбирай любую книгу и располагайся на диване со своей племянницей.

Оленька, пока все про неё забыли, преспокойно себе вырисовывала зелёным фломастером что—то невообразимое на бумаге, а может, вообразимое, но только ей самой. Вопросы, касающиеся истории государства, улетучились, как улетучились с кухни, укрепившись в кабинете-форте, наши партизаны, как улетучивается любая история, стоит лишь отвлечь от неё внимание.