Виктор Квашин: Таёжное чудо. Повести

– Что, Саня, кто? Человек?

– Нет, собачка.

– Что-о?

– Собака. Бежит и бежит по путям. И не сходит. И не оглядывается. Я подумал, может, глухая.

– Саня, ты с ума сошёл! На собаку экстренное! Да ещё в кривой!

– Да она со щеночком была.

– И где она? Задавил?

– Не знаю. Убежала.

Камкин с минуту молчал, приходя в себя.

– Так, помощничек, бегом марш проверять колесные пары! Обе стороны!

Взял микрофон.

– Уважаемые пассажиры, электропоезд совершил непредвиденную остановку. Причин для беспокойства нет. Скоро поедем.

Включил связь.

– Диспетчер, диспетчер, ответьте машинисту шестьсот двадцать седьмого.

– Слушаю, диспетчер.

– В четырнадцать двадцать одну совершил экстренное торможение на сто тридцатом километре.

– Причина?

Камкин помедлил.

– Корова на путях.

– Сбил?

– Нет. Метров двадцать не доехали. Ушла.

– Ясно, понятно. Проверяйте подвижной состав и трогайтесь. График мне не сорвите.

– Понял. Уже проверяем.

– Ну, и что мне с тобой делать, Камкин? – глядел поверх очков Грядин.

– А что, в первый раз экстренное, что ли? – Камкин стоял перед столом начальника и никак не мог побороть в себе робость. Вроде не так давно студентами вместе водку пили, а теперь он вон какой солидный.

– Да ты все колодки на поезде пожёг, тридцать две колёсные пары с ползунами! Перетачивать за чей счёт будем?

– А что я мог сделать? Согласно инструкции…

– Кто там тебе путь перешёл?

– Корова… – глядя в окно, сказал Камкин.

– Врать ты, Камкин, никогда не умел. Откуда там корова, в десяти километрах от деревни? Темнишь ты что-то. Помощником у тебя кто?

– Санька Гусев.

– Оба объяснительные пишите.

– Уже написали.

– Ладно, чёрт с ней, пусть будет корова. Ты мне скажи, что с твоей потерпевшей делать?

– С какой потерпевшей?

– С пассажиркой. Руку сломала, в суд грозится подать.

– На меня?

– Нет, на железную дорогу.

– Она что, дура?

– Она не дура, она деньги отсудить хочет. И отсудит, если до суда дойдёт. А нас с тобой уволят. Понял? Короче, вот тебе её адрес, иди, договаривайся. Тут я тебе даже по дружбе ничем помочь не могу. Улаживай, как хочешь, плати там или ещё как, только чтобы суда не было. Ну, что ты смотришь? Иди, иди, Камкин, дел у меня без тебя хватает.

Камкин шёл к потерпевшей, прячась от ещё жаркого вечернего солнца в тени домов и старых тополей, и готовил примирительную речь. Он успел придумать несколько вариантов предстоящего разговора и был почти уверен в успехе, когда отыскал старый двухэтажный дом с нужным номером. Он присел на лавочку, вытащил сигарету. Камкин почти не курил, вернее, находился в вечной стадии бросания. Наверно это происходило потому, что сам Камкин не был уверен в том, что хочет бросить, но супруга настаивала и с помощью изуверских женских способов, можно сказать, принуждала. Сейчас он долго крутил в пальцах сигарету, потом, вспомнив слова супруги о том, что табачный дым угнетает мыслительные центры мозга, затолкал сигарету обратно в пачку.

Камкин трижды позвонил и уже собрался уходить, обрадовавшись объективной причине отмены неприятной встречи, как из-за двери послышался резкий женский голос.

– Кто?

– Извините, пожалуйста, я Камкин, машинист электропоезда…

– Кто-о?

Дверь приоткрылась на длину цепочки, и в щели появилась половина лица классической стервы лет сорока пяти с бигудями в сиреневых волосах. Она вперилась в Камкина одним глазом с накрашенной бровью.

– Чего надо?

– Я машинист электропоезда, в котором вы получили травму. Я…

– Деньги принёс?

Камкин опешил.

– Какие деньги?

– До свиданья!

Дверь захлопнулась, чуть не прищемив Камкину пальцы. Он растерялся, полез, было за сигаретой. Наглость всегда шокировала его. Но вспомнилось строгое лицо Грядина. Проблему нужно было решать. Он снова позвонил, теперь уже решительно. Дверь открылась мгновенно, нараспашку. Потерпевшая в синем домашнем халате, с обвисшей грудью без бюстгальтера и с загипсованной по локоть рукой, смотрела с издевательской усмешкой.

– Начальство послало уговаривать? Не на ту напали! Так и передай.

Она хотела снова закрыть дверь, но Камкин успел поставить ногу.

– Ты что! Ну-ка, отпусти! Милицию вызову!

– Ну, давайте хотя бы поговорим… Ну, пожалуйста! – взмолился Камкин, понимая полный провал предприятия.

Дверь снова распахнулась.

– Поговорить хочешь? Неси бутылку – поговорим.

Камкин стоял с открытым от неожиданного поворота событий ртом.